– Звучит красиво, но на деле не всегда получается что-то постоянно менять – на это попросту нет ни времени, ни денег, ни сил, если ты занят семьей, работой… Мне кажется, такой насыщенный образ жизни могут вести только те, кто никому ничем не обязаны и не чувствуют ответственности перед своими близкими.
– Хмм, но ведь близкие тоже могут в этот момент заниматься чем-то ярким и разнообразным – тем, что интересно именно им. К чему погружать друг друга в болото обязательств, если они по сути только обезличивают нашу жизнь?
– Я не считаю свою жизнь безликой! – с нотками обиды в голосе произнес Мустангов. – Да, она не такая, как у Федора Конюхова или Мадонны, но жаловаться тоже не буду. Всегда находил, отчего получить удовольствие.
– Но при этом и ограничивал себя, не так ли? – хитро прищурился Дронский.
– Приходилось, все мы…
Мустангов хотел добавить «люди», но понял, что его собеседник ухватится за это и снова начнет свою непонятную агитацию, а потому только вяло отмахнулся.
Лифт звякнул, они вышли на самом верхнем этаже. Мустангов не успел тут побывать, к тому же он был уверен, что эти этажи, выводящие к шпилю, закрыты для посторонних ног.
Дронский уверенно, будто он ходил по собственной квартире, повел приятеля темными коридорами, проходящими мимо прокуренных подсобок.
– Я тебя понимаю, – настойчиво продолжал тему Федор. – Страховое агентство вряд ли способно насытить твою жизнь яркими неповторимыми впечатлениями! Да и у него банально нет возможностей для этого! Зато оно есть у него! – и он указал пальцем вверх.
– У кого у него? – не понял намека Мустангов. – У Всевышнего?
– У государства, Петя! – резко обернулся Дронский и так многозначительно посмотрел в глаза Мустангову, что тот даже отпрыгнул от неожиданности. – Государство – это мы! И неужели ты думаешь, что мы не можем наладить собственную жизнь? Конечно, Всевышний тоже всемогущ, тут ты прав. Но его могущество мы ощутим на другом отрезке времени! Пока же можем рассчитывать только на себя!
– То есть… Государство насыщает нас впечатлениями? Но мне всегда казалось, что оно, наоборот, ждет от нас усидчивости и монотонного исполнения своих обязанностей. А вся яркая сторона жизни происходит как раз вдали от государственных глаз…
– Правильно, так и должны думать сотрудники частных страховых компаний, коммерческих банков, офисов и магазинов. Они же считают, что государственная служба – это что-то уныло-безликое, не так ли? Место, где убивается инициатива и творческий взгляд на проблему? Ты же и сам так думал, признайся?
Петя вынужденно кивнул.
– Вот-вот! Нет, все не так примитивно и бесчеловечно! Государство – лишь оптимальная форма организации людей, чтобы они не перегрызли друг друга. Конечно, за многие столетия мы погрязли в бумажной волоките, бесконечных согласованиях, но! С девяти вечера до полуночи мир принадлежит именно нам!
Они подошли к пыльной двери в конце коридора. Дронский достал из кармана ключ и отворил ее. Мустангову дунул в лицо чистый и прохладный ветер, который в Москве встречается только на уровне облаков, куда не долетает едкий смрад загазованных улиц. Петя вышел на крыльцо – перед ним расстилалась панорама вечерней, постепенно погружающейся в спячку российской столицы. До горизонта расстилались разнообразные крыши домов, среди которых выделялись ажурные очертания подсвеченных сталинских высоток и сверкающий геометрический канкан небоскребов Moscow-City.
