– Да я не хотел! Так, немножко мыслью растекся! – стараясь надавить на жалость, пропищал зверь.
– А не надо растекаться! Мысль для только и создана, чтобы осмыслять, а не озвучивать! Отсидишься под звездами, новые слова подучишь и вернешься! Лазарь отходчивый!
Они спускались по лестнице – до парадной двери оставалось не больше двадцати шагов. Копченый не был столь уверен в сердобольности хозяина, и перспектива мерзнуть на осеннем ветру его не очень завлекала. Поэтому он пустил в ход необычное для себя оружие, сам толком не понимая, как до него додумался:
– Хароныч… А как ту женщину зовут, которую ты иногда в дом приводишь? Ты еще с ней на кухне уединяешься, пока хозяина нет…
– Амалия, – машинально ответил Хароныч. – А что?
И тут он замер как вкопанный посреди лестницы. Он догадался, но было уже поздно.
– Да так… Ничего. Интересно просто, – удовлетворенно прохрипел Копченый и окинул своего надзирателя надменно-хитроватым взглядом.
– Ах ты!!! Чтоб тебя! – только и мог выдавить из себя побагровевший Елизар.
– Ну извини! Кому же в октябре ночь под забором провести охота? Давай заключим сделку – ты меня тайно оставляешь на нижнем этаже до распоряжения хозяина, а я про чужих гостей навсегда забуду.
Ладно, хрен с тобой, договорились! – угрюмо буркнул Хароныч и презрительно скинул ношу на дубовый паркет. Кот предусмотрительно отскочил в дальний конец коридора и стал оттуда деловито посматривать на Хароныча. Если бы не специфическая внешность обоих, то они вполне походили бы на двух брутальных парней из голливудского вестерна, уважительно глядящих друг на друга, держа при этом загорелые пальцы на незаметно расстегнутой кобуре.
– Никогда нельзя доверять живым существам!.. – щурясь, сказал Елизар. – Могут подставить в самый неожиданный момент.
– Даже Амалия, мрр? – поинтересовался из темного угла кот.
– Даже она. Хотя у нее вряд ли хватит на это смелости. Пожрать то хочешь? Раз мы нарушили один запрет, уже нет смысла соблюдать другой.
– О, отличная идея! А ты не такой жестокий, каким мне казался раньше! Мяу!
– Спасибо за откровение. Ты тоже не такой тупой, как многие домашние животные. А почему ты мяукаешь? Нравится комбинировать два языка?
– Сам не пойму… Вырывается это привычное «мяу», и все тут.
Хароныч удалился на кухню, откуда вскоре раздался скрип холодильника и лязг консервных банок. Копченый обвел голубоглазым взглядом коридор, увешанный символисткими картинами. На одной из них, висевших над лестницей, холодная восточная красавица сидела на пестром диване и надменно смотрела перед собой. «Ну и что ты здесь забыл? – будто говорили ее огромные глаза, наполненные печальной усталостью. – Коты не должны лезть в человеческие тайны, у животных достаточно своих внутренних миров, которые неподвластны людям. В этом вся прелесть бытия и благородный замысел природы!»
Вскоре его тонкий нюх начал улавливать ароматы еды, доносившейся из кухни. Разгоравшийся аппетит и врожденное кошачье любопытство заставили Копченого выйти из полюбившегося угла и пройти поближе к источнику приятного запаха. Он незаметно прибежал на кухню и увидел Хароныча, который привычными движениями накладывал мясные кусочки в его стальную миску. Неожиданно Хароныч отвернулся и пошел в другой конец помещения – к ящику, где стояли баночки с лекарствами и различными ядовитыми порошками, которыми иногда травили мелких насекомых. Копченый не знал, что именно искал Чертанов, но он четко видел из-за угла, как тот взял пузырек с яркой будто предостерегающей этикеткой, вернулся к миске кота и выдавил в нее несколько капель из подозрительной склянки. Копченый похолодел – он догадался, что его хитроумная выходка, именуемая в межчеловеческих отношениях «шантажом», теперь может стоить ему жизни – причем вряд ли первой из девяти, скорее всего – единственной и неповторимой.
