Егоров подошёл к кабинету Безродного, постучал в дверь и, услышав «Войдите», открыл дверь и шагнул в кабинет. Приложив руку к шапке, доложил о прибытии.
– Старший лейтенант Егоров по вашему приказанию прибыл!
И, только доложив, увидел, что помимо Безродного в кабинете находится ещё один человек. Человек этот был невысоким, в отлично сшитой шинели, со шпалой в зелёной петлице, он сидел на стуле около окна и внимательно смотрел на Егорова.
– Знакомьтесь, Егоров! К нам приехал инспектор военных оркестров интендант третьего ранга Сенский. Ему поручено ознакомиться с оркестром нашей части и, если надо, помочь ему, – обратился Безродный к Егорову.
Егоров сделал несколько шагов в сторону Сенского, но Сенский опередил его. Он быстро вскочил со своего стула, подбежал к Егорову и не взял его руку, а порывисто, крепко обнял его и быстро заговорил:
– Вот ведь, и не думал никогда, что я тебя встречу! Егоров! Дорогой! Да помнишь ли ты меня? Ну-ка, припомни!..
И Егоров вспомнил! Вот как бывает! Да! В консерватории они были почти в одно время. Сенский учился на оркестровом факультете и считался очень даровитым валторнистом. Он не чужд был и композиторству, но с ещё большим увлечением занимался оркестровкой для духовых оркестров. Он и тогда был такой же, как мячик, упругий, подвижный, всегда весёлый, жизнерадостный. Но был он примерно на два курса старше Егорова, окончил консерваторию, когда Егоров был ещё студентом, и как-то исчез с горизонта. Сенский был хорошим, добрым товарищем, он всегда был готов поделиться всем, что у него было, а самое ценное – он всегда мог подсказать, где можно найти временную работу, чтобы иметь возможность обновить костюм или улучшить питание. Сенского любила вся консерватория, даже, вероятно, и такие строгие профессора, как А.Д. Гольденвейзер и А.Ф. Гедикепо, по своей специальности не имевшие к Сенскому прямого отношения. Знала же Сенского не только вся консерватория, но, кажется, и вся Москва.
Да, это был Дима, Дима Сенский. Егоров с большим удовольствием обнял его. Они крепко, по-мужски, расцеловались. Безродный с удовольствием смотрел на эту сцену. Вероятно, и ему было приятно увидеть свидание старых приятелей в это бурное и суровое время.
– Значит, старые друзья? Это приятно! – сказал он. А затем обратился к Сенскому и сказал:
– Так вы, товарищ инспектор, пройдёте с товарищем Егоровым в его хозяйство? А обед я вам закажу, потом Егоров проводит вас в комнату командира части, в столовой. В 18:00 я буду в штабе, вечером мы увидимся, а там будет видно.
– Да, да… – торопливо ответил Сенский. – Мы пойдём с Егоровым, а потом всё будет ясно. Идём, дружище!
Выйдя из штаба, они направились к оркестровому домику.
По дороге в оркестр Сенский участливо расспрашивал Егорова о том, как он попал в эту часть, почему не обратился своевременно в Инспекцию военных оркестров РККА с тем, чтобы быть назначенным в «стоящую часть», расположенную в большом городе, с большим штатным оркестром, как он построил свои взаимоотношения с командованием части, не обижают ли его представители командования, доволен ли он своим оркестром, и ещё массу вопросов задавал он, вопросов, бесспорно жизненных, но чересчур уж направленных в сторону личного благополучия. Егоров старался отвечать ему подробно, но на вопрос о просьбе дать ему хорошее назначение в Инспекцию военных оркестров ответил кратко:
