Символисты - страница 13

В глубине ночных лагун

Отблеск бледный,

Трепетанье

Бликов белых,

Струйных лун;

Жизнь – полночное роптанье,

Жизнь – шептанье

Онемелых, чутких струн…

Погребенного восстанье

Кто содеет

Ясным зовом?

Кто владеет

Властным словом?

Где я? Где я?

По себе я

Возалкал!

Я – на дне своих зеркал.

Я – пред ликом чародея

Ряд встающих двойников,

Бег предлунных облаков.

1904

Ты – море

Ты – море. Лоб твой напухает,

Как вал крутой, и пепл огней

С высот грозящих отряхает,

Как вал косматый – пыль гребней.

И светлых глаз темна мятежность

Вольнолюбивой глубиной,

И шеи непокорной нежность

Упругой клонится волной.

Ты вся – стремленье, трепет страстный,

Певучий плеск, глубинный звон,

Восторга вихорь самовластный,

Порыва полоненный стон.

Вся волит глубь твоя незримо,

Вся бьет несменно в берег свой,

Одним всецелым умирима

И безусловной синевой.

1904

Таежник

Георгию Чулкову

Стих связанный, порывистый

и трудный,

Как первый взлет дерзающих орлят,

Как сердца стук под тяжестию лат,

Как пленный ключ, как пламенник

подспудный;

Мятежный пыл; рассудок

безрассудный;

Усталый лик; тревожно-дикий взгляд;

Надменье дум, что жадный мозг палят,

И голод тайн и вольности безлюдной…

Беглец в тайге, безнорый зверь

пустынь,

Безумный жрец, приникший

бредным слухом

К Земле живой и к немоте святынь,

В полуночи зажженных страшным

Духом! —

Таким в тебе, поэт, я полюбил

Огонь глухой и буйство скрытых сил.

1904

Taedium phaenomeni[8]

Кто познал тоску земных явлений,

Тот познал явлений красоту.

В буйном вихре вожделений,

Жизнь хватая на лету,

Слепы мы на красоту явлений.

Кто познал явлений красоту,

Тот познал мечту гиперборея:

Тишину и полноту

В сердце сладостно лелея,

Он зовет лазурь и пустоту.

Вспоминая долгие эоны,

Долгих нег блаженство и полон, —

Улыбаясь, слышит звоны

Теплых и прозрачных лон, —

И нисходит на живые лона.

Андрей белый

Священные дни

Посвящается П.А. Флоренскому
Ибо в те дни будет такая скорбь,
какой не было от начала творения.
Марк XIII, 19

Бескровные губы лепечут заклятья.

В рыданье поднять не могу головы я.

Тоска. О, внимайте тоске, мои братья.

Священна она в эти дни роковые.

В окне дерева то грустят о разлуке

на фоне небес неизменно свинцовом,

то ревмя ревут о Пришествии Новом,

простерши свои суховатые руки.

Порывы метели суровы и резки

Ужасная тайна в душе шевелится.

Задерни, мой брат, у окна занавески:

а то будто Вечность в окошко глядится.

О, спой мне, товарищ! Гитара рыдает.

Прекрасны напевы мелодии страстной.

Я песне внимаю в надежде напрасной…

А там… за стеной… тот же голос взывает.

Не раз занавеска в ночи колыхалась.

Я снова охвачен напевом суровым,

Напевом веков о Пришествии Новом…

И Вечность в окошко грозой застучалась.

Куда нам девать свою немощь, о братья?

Куда нас порывы влекут буревые?

Бескровные губы лепечут заклятья.

Священна тоска в эти дни роковые.

1901

Мои слова

Мои слова – жемчужный водомёт,

средь лунных снов, бесцельный,

но вспененный, —

капризной птицы лёт,

туманом занесенный.

Мои мечты – вздыхающий обман,

ледник застывших слез, зарей горящий, —

безумный великан,

на карликов свистящий.

Моя любовь – призывно-грустный звон,

что зазвучит и улетит куда-то, —

неясно-милый сон,

уж виданный когда-то.

1901

На горах

Горы в брачных венцах.

Я в восторге, я молод.

У меня на горах

очистительный холод.

Вот ко мне на утес

притащился горбун седовласый.

Мне в подарок принес

Назад Вперед

Символисты - страница 13

Похожие книги