– Какое право ты имеешь приходить сюда без звонка?
Пока Светлана растерянно хватала воздух губами, женщина подлетела к ней, вырвала из руки ключи от квартиры и начала выталкивать ее за дверь. Светлана пришла в себя и оказала женщине сопротивление. Та, увидев, что не справляется, крикнула:
– Доченька, да иди же сюда!
В прихожую влетела довольно упитанная девушка. Вдвоем они быстро вытолкали Светлану из ее же квартиры. Последнее, что она увидела, – это отражение в зеркале. Коварное зеркало выдало присутствие в доме отца. Он прятался в столовой, слышал, как гнали его любимую дочь, но не выходил и молчал. Светлана едва успела увидеть его глаза, полные беспомощности и боли, как дверь захлопнулась, едва не придавив ее пальцы. Она от досады стукнула в дверь ногой и крикнула:
– Вещи мои хоть отдайте!
Осознав бесполезность своего поведения, Светлана вошла в лифт, спустилась вниз и побрела к машине. Водитель спросил:
– А где вещи?
– Не будет вещей, – сказала Светлана и потеряла сознание.
Маркиза Помпадур стала не просто фавориткой, но незаменимым другом и советчицей, оказывавшей сильнейшее влияние на монарха.
Сесиль очень ответственно подошла к материнству, а вот Генрих ее разочаровывал. Она весь день планировала серьезный разговор с мужем, но никак не думала, что разговор этот произойдет в их спальне под балдахином на бескрайней кровати в стиле барокко.
– Ах, Генри, ну Генри, погоди, не сейчас, – скрывая раздражение, просила Сесиль, уворачиваясь от поцелуев мужа.
– А когда же, когда? – пылко шептал он, страстно прижимая ее к себе.
– У меня не то настроение.
– Почему? Что случилось? – продолжая тискать жену, равнодушно поинтересовался Генрих.
– Нам надо поговорить о нашей проблеме, – неожиданно для себя выпалила Сесиль.
Он удивился:
– В постели?
– Да, в постели, а почему бы и нет?
Генрих нехотя разомкнул объятья, огорчился, откинулся на подушку и холодно осведомился:
– И о чем же мы будем говорить?
– Как о чем? – изумилась Сесиль. – Об Алисе, конечно, о ее воспитании, о наших дальнейших действиях. Я хочу знать твое мнение.
– Мое мнение? Вот прямо сейчас?
– Ну да, я хочу знать, что ты обо всем этом думаешь.
– Дорогая, о чем «этом»?
Сесиль не смогла сдержать нарастающего раздражения и со слезами воскликнула:
– Ах, Генри, пожалуйста, не зли меня! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Доферти поразился:
– Даже слезы? Все так серьезно, а я не в курсе. Дорогая, прости, но я абсолютно ничего не понимаю. Уже двенадцать ночи, завтра у меня три важные деловые встречи, – он досадливо поморщился, – одна из них, между прочим, с этим чванливым шейхом, от инвестиций которого зависит будущее моего проекта и нашей компании.
– У тебя постоянно проекты и встречи, – упрекнула мужа Сесиль.
Генрих возмущенно взглянул на жену:
– Я виноват в том, что наша семья процветает? Это новость! Я думал, ты меня понимаешь.
Он покинул кровать, набросил на себя домашний халат, туго подвязал его поясом, расшитым золотом, включил свет и подошел к зеркальному бару.
– Что происходит? – спросил Доферти, наливая в бокал из горного хрусталя дорогой бурбон. – Почему я сегодня натыкаюсь на серьезные разговоры как раз в тот момент, когда нуждаюсь в нежности и любви? Ты никогда так себя не вела.
Он поставил бокал на каминную доску, вознес руки к помпезной люстре и с обидой воскликнул:
– Господи, о чем это я?! Ты была грубой и злой! Догадываюсь, что в этом виновата Алиса.
