Столько рук в такой краткий промежуток у него никогда не было, он разволновался, стал запинаться и в конце концов, утомившись, пообещал в следующий раз отнестись к линиям коллег Натальи серьезней.
– Ну что, права я была? – спросила Наталья, провожая майора к выходу. – Вы действительно хиромант?
– Это вы виноваты. – Федосов улыбнулся. – Вы мне подсказали, я ведь никогда об этом не думал.
– Я тоже никогда не думала, что стану парикмахершей. А однажды стригла младшего брата и вдруг поняла, что это мое. Что я хочу этому научиться.
– Мне нравится у вас стричься. – Майор снова взял Наталью за руку и привычно задержал ее в своей.
– Всегда пожалуйста, – сказала Наталья. – Заходите.
Майор шел домой и размышлял о линии успеха, которую совсем недавно удлинил красным фломастером. Разговор с Натальей навел его на странную мысль: а вдруг это и вправду успех, пусть не такой уж большой, но все-таки? Значит, как-то действовало. В себе самом он чувствовал нечто новое, какую-то необычную легкость и свободу, даже и в разговоре, и в том, что он брал Наталью и ее коллег за руки и что-то им говорил про линии, а те слушали, заглядывали ему в глаза и задавали вопросы.
Никогда Федосов не пользовался таким вниманием у женщин. Не то что ему это надо было, но в то же время почему бы и нет? Не такой уж он и старик, в конце концов. И потом, размечтался вдруг майор, если бы кто-то был рядом, кого можно было в любой момент взять за руку, подержать в своей, порассматривать линии на ладони, поперебирать пальцы, погладить кожу или ногти, гладкость которых всегда интриговала майора, в общем, попользоваться как собственной рукой – а ведь неплохая идея!
Да вот хотя бы та же Наталья, которая так кстати разгадала в нем потенциального хироманта, чем не претендент? И рука у нее милая, ладошка такая уютная, и вся она располагающая по-женски, и к нему вроде бы благоволящая, не говоря уже про ее мастерство в парикмахерском деле.
Ох, как занимательно! Оказывается, жизнь не только не закончилась, как, случалось, временами казалось Федосову, она еще что-то сулила, неведомое и, самое главное, приятное. И как кстати он заметил, что пересечение двух линий возле бугра Венеры сулит Наталье поздний, но счастливый брак. Если честно, майор сам не ожидал, что скажет такое, и не понимал, откуда в нем это взялось: как-то само собой всплыло и само собой сказалось. Без какой-либо корысти с его стороны.
На этом, собственно, можно и закончить.
Действительно, все у майора Федосова с тех пор стало налаживаться. Парикмахерша Наталья стала его законной супругой, военная карьера тоже неожиданно возобновилась, поскольку его пригласили работать в районный военкомат и вскоре присвоили звание подполковника. Да и того музыканта из давних прошлых лет он почти перестал вспоминать, хотя призывников, приходивших в военкомат, строго, с самым суровым видом предостерегал от всяких эксцессов.
Иногда же он брал какого-нибудь призывника за руку и, приблизив его ладонь к своим глазам, внимательно разглядывал. Бог знает, что уж он там видел или хотел увидеть.
Правда, временами ему самому все происходящее казалось не просто странным, но почти неправдоподобным, как бы и не с ним вовсе. Бывало, они с Натальей садились вечером, после всех дневных дел и хлопот рядышком на диване и, сблизив головы, вместе изучали линии на ладонях друг у друга. А если их что-то настораживало или не нравилось, они брали красный фломастер и подправляли их. На всякий случай.
