– Ладно, – согласилась подруга и снова хлюпнула.
– Ты завтракаешь?
– Нет! Ты что, в такое время? Десятый час, я давно позавтракала. Это Кружкин новый коктейль сочинил, мы его сейчас дегустируем.
– В такое время? Десятый час же! – повторила я, не скрывая возмущения.
Вот же… Ватсоны безответственные! Пьют с утра пораньше авторские коктейли! Без меня!
– А что не так? Не шампанское же лакаем, как аристократы и дегенераты, – не стушевалась подруга. – Ты лучше дай мне телефончик инициативной подруги покойной Верочки, как там ее?
– Юля она. А зачем тебе ее телефончик?
– А затем. Пока ты будешь протирать штаны в универе, а Вадик – искать инфу о Чижняке, я побеседую с этой Юлей и побольше узнаю о ее подруге.
– А что ты ей скажешь? Как объяснишь, какое отношение имеешь к Верочке?
– Я объясню, что имею отношение к тебе! Ты моя лучшая подруга, а Верочка была ее лучшей подругой…
– Не нравится мне эта параллель, – проворчала я. – С учетом судьбы Верочки…
– Вот именно! Как раз с целью спасти нас всех от печальной участи Верочки я и хочу побеседовать с Юлей, что тут непонятного?
Спорить можно было до бесконечности, а мне давно следовало трудиться. Микробосс наверняка уже накручивал круги вокруг моего пустующего рабочего места, как акула или стервятник.
– Пришлю контакты Юли эсэмэской, – пообещала я. И, не выдержав, спросила обиженно: – Как коктейль?
– А ты знаешь, очень неплохой, – не уловила моего настроения обычно чуткая подруга. – Свежего клюквенного сока многовато, а так ничего, особенно с тетушкиной шарлоткой.
Они там еще и мою родную старушку спаивают! Предварительно коварно подговорив ее испечь им фирменную шарлотку!
Я окончательно разобиделась и оборвала разговор, не попрощавшись.
Рабочий день пошел своим чередом и более ничем интересным не отметился.
Ближе к концу дня позвонила тетя Ида.
– Быстро скажи, белый или красный? – торопливо и с ноткой досады в голосе спросила родная старушка. – Мы не смогли решить большинством, твой голос пятый – решающий.
– Вы там портвейн выбираете, что ли? – я не скрыла неодобрения.
Неправильно это – на восемьдесят шестом году вести такой разгульный образ жизни: утром коктейль, вечером портвейн. Вот спросят меня дети, внуки или правнуки тетушки из своих Америк: как там наша дорогая прародительница? И что я им скажу: напивается наш матриарх как сапожник в компании моей лучшей подруженьки?
– Имей в виду, Элен, я за белый! – послышался другой неюный голос.
О, я ошиблась: тетушка напивается в компании двух лучших подруженек – моей и своей собственной!
– Добрый вечер, Марфа Ивановна, как поживаете? – вежливо приветствовала я мадам.
– Марфинька, не плутуй, пусть деточка сама решит! – донеслось из трубки.
– Мон шер, кто тут плутует? Не шельмуй меня, Идочка!
В трубке послышались шорохи, голоса препирающихся старушек сделались неразборчивыми. На их фоне отчетливо прозвучал баритон Архипова:
– Чтобы тебе было понятнее, с большим трудом решается вопрос о соусе к макаронам – в меню сегодняшнего ужина паста капеллини, – добросовестно объяснил неисправимый зануда. – Ты как, за белый или за красный?
– Только не говори, что после работы поедешь не к нам, а к себе! – Это уже Ирка выхватила у приятеля трубку. – Я приготовила ужин на всех и не собираюсь толстеть, поедая в ночи лишнюю порцию! Все, ты летишь на Петрагу, это не обсуждается! Быстро скажи: бешамель или болоньезе, и бегом на метро!
