– Врачи в сомнениях. С одной стороны, у пациента глюки, депрессия – это они так считают, подавленное состояние, дезориентация, с другой – я вменяем, помню их имена и охотно говорю всякие гадости, что, очевидно, абсолютно нормальное поведение – заметь, по их мнению – для человека. Более того, нахватался заумных слов и порчу ясную клиническую картину. Они меня не любят.
– Так диагноз, что, не подтвердили еще?
– Ага, – довольно кивнул я. – Инвалидности мне не видать, а вот ограничений навалили кучу. На учет поставили, права аннулировали, на охоту не пускают, в полицию и армию не берут, даже продать машину – проблема. Одна радость – укокошить кого-нибудь. Я же псих! Что с меня возьмешь?!
– Если бы не видела, как это начиналось, сказала бы, что ни фига ты не изменился. Балабол и пустомеля.
– Хорошо, что ты вовремя от меня избавилась! Представляешь, ходит по квартире натуральный псих, посматривает искоса и эдак задумчиво спрашивает: «Как думаешь, кого укокошить для начала?»
– Дурак! – неожиданно выдала бывшая, изображение смазалось, что-то на той стороне упало, и звонок прервался.
Я почувствовал запоздалое сожаление – вечно меня несет. Ведь был же рад ее видеть, хотелось узнать, как она, где, что нового? Вместо этого сплошное ерничанье.
С досадой бросил телефон на стол и поднялся – пятнадцать капель моего йогурта – это двадцать – тридцать пельменей, но они себя сами не накапают, их еще варить надо.
Однако уйти от телефона не удалось – новый звонок.
– Извини! Телефон уронила, – бывшая слегка изменила позу, и теперь я видел половинку белой стены позади с католическим крестом из прутиков на ней.
– Да ладно! Это ты извини! Несет меня иногда.
– Это точно! Если бы не похудел, я бы решила, что старый Стёпка вернулся.
Я почему-то немного обиделся, буркнул:
– Я никуда и не уходил.
– Как у тебя дела? Деньги есть? Если что, могу помочь.
– Наташ, ты даже не представляешь, сколько денег у одинокого программиста без жены, машины, ипотеки и друзей! Мне их тратить некуда! Даже в ресторан не сходить!
– Я про другое. Володя говорил, что у него есть знакомый – отличный психиатр. Очень дорогой! К нему очередь на полгода, но он может переговорить, и тот тебя примет.
Вообще-то я не ревнивый, но имя ее нового мужа резануло слух, как будто напомнили о чем-то гадком.
– Спасибо, Нат, – ответил, наверное, слишком сухо, – я уже договорился с одним специалистом. В субботу встречаемся.
– Дорого?
Всегда бесила эта ее американская манера все измерять в деньгах. «Это дорогая картина, машина, зубная паста?» – любимый вопрос, универсальное мерило ценности.
– Капец сколько! – закатил я глаза, сам не зная зачем. Видимо, этот «Володя» меня все же достал.
Наташка не зря со мной прожила несколько лет – фальшь и мое раздражение почуяла, надулась:
– Не хочешь – как хочешь! Я о тебе забочусь!
– Ценю. Не обижайся.
Но настроение у бывшей уже сменилось:
– Ладно, живи как хочешь! Давай! Пока!
– Да подожди ты! – бросил я застывшей картинке, но продолжать не стал – звонок оборвался. Эх, так и не спросил, где она, как? Все о себе любимом.
Короткий разговор, несколько фраз, а телефон откладывал с совершенно другим чувством, чем до этого, – исчезли досада и сожаление, откуда-то появился просвет в будущее. А, точно! У меня же встреча с капец каким дорогим нейрофизиологом. Я хмыкнул – еще и бесплатная! Настроение неуклонно улучшалось, и я ринулся на встречу с пельменями, как на долгожданное свидание. Одно дело – уныло поглощать безвкусную пищу в тоскливом беспросветном одиночестве, другое – наслаждаться долгожданным ужином, баюкая проснувшуюся надежду.
