Перестали помогать таблетки, жена начала колоть обезболивающие уколы, но я ни как не соглашался идти к врачу. Сделка должна была состояться со дня на день, у меня на руках были собраны почти все документы.
Ну и случилось то, что должно было случиться, когда запускаешь болезнь. У меня поднялась температура, перестали помогать уколы. Жена и дочь, не слушая моего брюзжания, вызвали скорую, собрали мои вещи и мы поехали в больницу. По предварительным результатам УЗИ и анализов меня тут же определили в хирургию. Я ревел от боли как ребёнок и мне кололи что-то наркотическое, наверно морфин, чтобы хоть что-то успокоить эту безумную боль. На третий день перевели в реанимацию. Датчики ввели в позвоночник, трубку сунули в ноздрю, в шею и руки воткнули иглы со шлангами. В палате нас было шестеро. Двое мужчин и четыре женщины. Все были обнажены, и никто не волновался по этому поводу. Здесь не было разделения на половые признаки, потому что это были врата в морг, а затем в ад. Сзади меня была целая стена датчиков, аппаратов, пикающих и сверкающих, но я не мог толком повернуть голову, чтобы рассмотреть. Мешали шланги из шеи и носа. В вену постоянно капала жидкость из капельницы, по ноздре циркулировала по кругу вода. Очень хотелось пить, но питьё здесь под запретом. Время, казалось, остановилось. Часов в палате не было, а окно было плотно занавешено, и лишь по тусклому свету можно было различить, день сейчас или ночь. Именно так я себе и представлял чистилище.
– Что со мной? – шёпотом спросил я врача, который осматривал мой живот.
– Некроз. И побочные заболевания. Вероятно ещё и сепсис.– услышал я внятный и чёткий голос доктора.
– Это не язва?
– Нет. Это гораздо хуже и страшнее. Отмирает поджелудочная железа. В результате пошло загноение внутри. Плюс дало осложнение. Диабет – сахар двадцать пять. И подозрение на тромбоз воротной вены.
– Я ничего не понял – пробормотал я. – Я жить то буду?
Он внимательно посмотрел на меня, словно оценивая, говорить правду или соврать. Наконец решился и с цинизмом, свойственным врачам, изрёк :
– С такими диагнозом я бы не стал давать утешительные прогнозы. Процентов 40 что ты выживешь, и всего 20 что потом сможешь ходить. Держись!.
Он ушёл, а я остался лежать голый, между жизнью и смертью, в ожидании обезболивающего наркотического укола.
*
Очнувшись от своих мыслей, я с трудом вспомнил, что я дома, пью водку, от меня уходит жена и я несколько часов назад провёл вечер с проституткой. Внезапно мне стало безумно жаль себя и я заревел в голос, истекая пьяными слезами. На мой вой прибежал Фунтик и стал сочувственно на меня смотреть и подвывать в унисон со мной. Жена крепко спала в комнате дочери и не слышала эту вакханалию. А если и слышала, то не подала вида, давно привыкнув к моим пьяным истерикам. Остатки разума окончательно меня покинули, и я, упав в глубокую синюю яму, погрузился в алкогольную кому..
Следующий проблеск сознания спровоцировала резкая боль от укола в вену правой руки. Я забился, пытаясь вырваться. Но меня держали четыре пары рук. Я сделал огромное усилие, пытаясь разомкнуть глаза. Увидел смутно лицо жены и какого-то пожилого, крепкого мужчины, прижавшего меня к кровати и вставляющего мне в руку иглу. Капельница. Я дома. Запой.
– Сколько дней я пью? – хриплым шёпотом спросил я, ни к кому не обращаясь.
– Всего четыре. Ночью был пятый. Быстро ты начал сдавать, – ехидно проговорила Лена.
