Лилиан не хотела будить Лео. Они лежали на просторной белой постели, и она ощущала отчетливое присутствие тоски. Вчера вечером любовь овладела ими обоими, они были освещены сиянием лунных лучей, но сейчас, когда пришло утро и солнце освещало их спальню, а точнее, спальню Лилиан, ею овладела непомерная тоска. Она не звала её и не ждала, но всё же она явилась к ней не званной гостью.
Лилиан была девушкой нежной, склонной к меланхолии и излишним вопросам к самой себе и другим. Но всё же она была предана своим чувствам. Всего месяц назад, в этой самой постели она спала с Вивьеном, подчиняясь всем своим существом ему. Но лишь теперь, после ночи с Лео, она задумалась о том, почему после прекрасных ночей на утро она ощущает такую гнетущую и оттого нестерпимую тоску. Это чувство вины или что-то иное? – спрашивала она себя. Лилиан давно поняла, что не склона к моногамии. Увы, это не для неё. И она привыкла коллекционировать любовников, словно каждый из них являлся чем-то большим, чем просто куклой в её шелковых руках. Ей не хотелось будить Лео, потому что как только он проснется, последует вопрос: как ты, как тебе наша любовь? Она не желала этого слышать. Если что-то и есть между Лео и Лилиан, так это точно не любовь. Лишь тень любви, не более. И Лилиан злилась на себя за свое поведение, но все же не могла иначе. Встречая в университете, в баре, в ресторане приятного мужчину, она знала, что завлечет его в постель. Её каштановые волосы, очерченный профиль, высокие скулы и карие глаза завлекут кого угодно, ведь она умела преподнести себя так, чтобы загипнотизировать мужчину.
Но это было уже не важно. Лео потянулся и медленно открыл свои голубые глаза – он проснулся.
– Доброе утро! – сказал он. – Как ты?
– Всё в порядке – быстро сказала Лилиан.
Одно и тоже, подумала она. Какой же смысл в этих вопросах если они, в сущности, риторические. Она ведь не может сказать ему, что ей плохо потому что он стал очередной ошибкой в череде её романов. Она нетерпима, нежна и в то же время жестока. Ей хотелось любви потому что она не получила её от отца, вдруг поняла она. И именно поэтому она находит в этих лицах оттенки, части своего любимого, потерянного и прекрасного отца, который бросил её, оставил на пороге опустевшего дома.
– Слушай, – начала Лилиан. – Ты был искусен, но тебе пора.
– Почему? Тебе не понравилось то, что было ночью?
– Понравилось, я ведь сказала, ты был искусен, но я… Я желаю, чтобы ты ушел, и мы больше не виделись, Лео.
– Не всегда происходит лишь то, что ты желаешь, Лилиан, – лениво ответил Лео, вставая с постели и одеваясь. – Иногда происходит совершенно иначе. Когда-нибудь ты поймешь это. Спасибо, что сразу объяснила, что к чему. Я уж надеялся на большее.
– На большее? – вдруг вспыхнула она. – Мы познакомились вчера в баре. Чего ты ожидал? Брака и детей? Я лишь повеселилась и на этом всё.
– Ты девушка легкого поведения и это грустно, ведь ты очень красива, очаровательна. Ты испортишь себя своими манипуляциями.
Лилиан это не на шутку задело. Она задумалась о том, как проводила весь этот год и признала, что проводила его в праздности и похабности. В ней горело чувство вины, но что-то не давало ей стать другой, стать правильной. В чем, в сущности, правильность? Всё так субъективно, понимала она. Нормальность субъективна, как и субъективна правда, ведь для каждого правда разная, каждый воспринимает мир в меру своей испорченности. Она понимала это и понимала свою ошибку. Ей нужно было оставить Лео и заставить его припасть к ней, привязаться к ней, а затем бросить, чтобы утолить жажду. Она женщина, которая привыкла завоевывать мужчин, а затем наказывать их, думала она. Словно она исполняет чью-то вежливую просьбу. Но эта просьба была просьбой Лилиан и никого больше.
