– Зачем ты себя изводишь? – спрашиваю я, устав от этого мельтешения. – Бабочки на меня сто раз нападали. Как-то справлялся.
– Я тоже хочу справляться, – упирается она, – кажется, я уже меньше боюсь.
– Чего? Укусов? – усмехаюсь я, натягивая целую рубашку.
– Тебя, – вздыхает Эйка.
То есть вот так вот – она не дышит, но умудряется вздыхать.
Я застываю в понятном недоумении.
– А ты меня боишься?
– Ничего не могу с собой поделать, – признаётся она, глядя на дождь в окне, – я всего лишь творение магии, а ты творишь саму магию. Ты одним росчерком пера способен всё изменить.
– Что изменить? – поражаюсь я.
– Что захочешь.
Вроде бы, она удостоверилась, что чародей я никудышный.
– Это просто вещь, – разъясняю я, достав из-под подушки Перо, – им можно записать заклинание, но… Это просто вещь. Потрогай, если хочешь!
Она колеблется, потом нерешительно протягивает руку, но сразу её отдёргивает. Искры сыплются с пальцев, и Эйка обиженно шипит.
– Извини, я не знал, – пугаюсь я, поспешно пряча Перо, – знай я больше, помог бы тебе.
И себе заодно.
Она хмуро разглядывает оплавленные когти:
– Вот как? Мне нужна помощь?
Непогода продолжается всю неделю. Мне слегка нездоровится после встречи с бабочками, и большую часть времени мы с Эйкой без дела валяемся на чёрной шкуре, расстеленной на полу. Я учу её читать, записывая в воздухе слова волшебным Пером. А потом откапываю на пыльной полке забытую игру – по расчерченному на полосы голубому простору скользят белые и алые кораблики. Половина флота давно запропастилась куда-то, но так даже интереснее. Можно на ходу выдумывать правила. В перерывах между морскими боями мы болтаем или слушаем дождь, и я соглашаюсь съесть на спор одну волосатую ягоду. Они не вредные, нет. Но такие кислые, что я до вечера не могу отплеваться. И голова с них кружится.
На третий день дождь ненадолго прекращается – как обычно, под вечер, и мы решаем пройтись по берегу. Если туда и обратно, как раз успеем до ночи. Снаружи сыро и холодно, но дышится легко. Эйка не дышит и не мёрзнет, и безмятежно ступает босиком по ледяному песку. Меня от этого по-прежнему передёргивает, но ей виднее. Или нет. На полдороге она спотыкается и хватается коготками за мой локоть. До скал мы идём, держась за руки, а потом устраиваемся на прибрежном валуне. Камень мокрый и скользкий, но Эй опирается на меня, а я греюсь об неё, и закат кажется бесподобным.
Немного потерпев солнце, Эйка отодвигается в тень скалы и спрашивает про корабль, который сел на рифы неподалёку отсюда. Вечерний свет вспыхивает золотыми искрами, проходя сквозь него, и мираж пылает живым огнём. Я начинаю объяснять, что судно давно разбито и сколько ни пытайся к нему приблизиться, всё время что-то разворачивает назад. Но это не страшно. Может, мы ещё увидим другие корабли – живые, а не призрачные.
Эй щурится на солнце, пробившее толщу грозовых туч. А потом спрашивает, что я имел в виду, когда сказал, что хочу ей помочь? Я неточно помню этот момент. Я говорю:
– Ну, мало ли. Вдруг колдовство подскажет, где твой остров?
– Думаешь, я горю желанием вернуться? – мрачнеет Эйка. – Зачем? Тут полно еды! И разве ты отправишься со мной в такую даль?
– Ты бы не звала меня, не будь между нами Связи. Но, возможно, есть средство и от неё, – предполагаю я, швыряя в воду ракушки, – даже сильная магия – это всего лишь магия.
– Я тоже – всего лишь магия? – настораживается Эй.
