Она была не закрыта, поэтому содержимое высыпалось на дорожку. Пришлось вместе собирать вещи.
– Полина, – я подняла голову на зов и поняла, что над нами стоит Глеб.
– О, привет, Бальмонт, – ехидно отозвался Георгий. – Только тебя вспоминали.
– Нам нужно поговорить, – парень был очень бледен, я встала с корточек.
– Нам некогда, Есенин, мы в кино идем, – заявил мой спутник.
– Да, мы торопимся, – я старалась не подавать вид, что волнуюсь.
–Поля…
–А может, ты – композитор? – Гоша встал между мной и Глебом.
–С чего бы?
–Ты глухой, как Бетховен. Она не хочет с тобой говорить.
Зеленые глаза взволнованно смотрели на меня.
–Может, как-нибудь потом, – я была уже не уверена в своем нежелании говорить с парнем.
– Бывай, Сологуб, – Георгий взял меня за руку и повел прочь.
Я снова была сама не своя. И не слышала шуток друга, не запомнила сюжет фильма. Я думала, что хотел сказать Глеб. Поэтому когда мы снова столкнулись, теперь в библиотеке, я не стала убегать или делать вид, что не вижу его.
– Полина, прости меня. Прости Галю, – парень говорил шепотом. – Я очень скучаю.
– Если ты подумал, что я что-то хотела от тебя, то ты сильно ошибался, – я смотрела, как можно холоднее.
– У меня есть еще шанс?
– На что?
– На то, чтобы заслужить прощение.
– Я просто хочу знать, что происходит? То ты не против со мной общаться, то твоя сестра меня чуть не прибила чемоданом, и ты даже ничего не сказал! То ты делаешь вид, что меня нет, то сам лезешь в глаза, – я не смогла говорить шепотом, подняла голос выше от злости.
– Прошу тебя… Давай поговорим наедине.
– Ладно… где?
–На нашем месте.
Мы встретились вечером у черной лестницы. Глеб взял дубликат ключей, термос. Уже потеплело, у нас были куртки, но он решил запастись еще пледами.
– Так что случилось? – спросила я, едва парень закрыл за нами дверь на крыше.
– Подожди, – прошептал он, ласково прикасаясь к моему лицу тонкими пальцами. – Я так скучал… я люблю тебя, моя муза… мое вдохновение.
Я обомлела, услышав признание в любви. Глеб расценил мое молчание по-своему. Он начал меня целовать. Сначала несмело, легко. Потом, видимо, осознав, что я не против сближения, парень стал напористее.
– Что же ты делаешь? – проговорила я прямо в его губы.
– Доказываю свою любовь, – у него было сбивчивое дыхание.
Глеб торопливо расстелил пледы, взял меня за руку, стоя на одном колене, подтянул к себе. Мое сердце безумной птицей билось о клетку ребер. Я села рядом.
– Скажи что-нибудь, – попросил Глеб, заглядывая в мои глаза своими расширенными от страсти зрачками. – Пожалуйста…
– Ты сумасшедший…
– Это правда…
Его губы снова нашли мои. Я погрузилась в быструю и глубокую реку его прикосновений, трепета, нежности.
– Подожди, – я попыталась остановить парня, памятуя историю с Владом, – не ломай свою жизнь.
– Она уже сломана, – горячее дыхание Глеба обжигало мое ухо. – И перед тем, как погибнуть я хочу стать твоим.
Такие слова легко могут вскружить семнадцатилетнюю голову, в которой мысли вертелись, как раз, вокруг только одной темы. Действительно, Глебу было нечего терять. Его глаза были сухи, синих слез я не заметила.
– А теперь скажешь что-нибудь? – он завернул меня в плед и просяще посмотрел в лицо.
– Нужно что-то обязательно говорить?
– Как видишь, я… не девственник, – он опустил глаза и начал медленно одеваться.
– Для меня это не имеет никакого значения, – честно ответила я. – Даже больше… я рада, что ты опытный. Может, пока не будешь погибать?
