В поездке Максим прекрасно изображал верного супруга. Мы сняли гостиницу в Казани. Муж остался там, а мы с оператором и актерами отправились в Булгар. Среди белоснежных стен мечети мы снимали, как молится и готовится к походу хан с утонченным лицом. Старались работать быстрее, чтобы завершить мою короткометражку за несколько дней. Поэтому за первые сутки отработали все важные диалоги.
Вечером в мой номер постучал молодой актер Тихон, который днем изображал хана. Он был высоким и спортивным.
– Полина, – проговорил он. – Я просто весь горю.
– Ты обгорел на солнце?
– На солнце твоих глаз, – Тихон взял меня за руку.
– Ты хочешь одну ночь или что?
– Хотя бы одну ночь. Я же вижу, что ты оставила мужа в Казани, – актер вел себя нагло, на мой взгляд.
– Ему нездоровилось. Нет, Тихон, понимаешь…
– Ты даже не знаешь, от чего отказываешься, – он так похотливо посмотрел на меня, что вызвал омерзение.
– Заманчиво звучит, но нет. Пока, – я оттеснила Тихона и захлопнула дверь.
Я предпочитала сторониться слишком навязчивых, потому что чувствовала подвох. А здесь и вовсе мне хотелось остаться наедине с собой, погрузиться в вязкое желе самобичевания. "Мама, мама", – шепчу я лежа в постели. – "Если ты слышишь, я люблю тебя".
Когда мы вернулись в Казань, Макс был печальным и молчаливым.
– Что-то случилось? – я специально заперла номер и посматривала в глазок двери. – Тебя же никто не видел вместе с Нелли?
– Она уезжает еще дальше.
– Куда?
– Во Владивосток, – в этот момент даже губы у супруга были бледными. – И там она выйдет замуж в третий раз.
– Понятно, – я села рядом и погладила его по спине.
– С другой стороны… Так даже лучше, – Максим взглянул на меня. – Не будет соблазна компрометировать нас. Мы же разведемся?
– Конечно. Мы оба станем свободными.
В поезде супруг снова был заботливым и примерным. Он приносил еду, открывал и закрывал окна, нес багаж. Я могла бы влюбиться только за такое хорошее отношение. Я достала сложенный ватман, который остался от раскадровок и начала делать набросок пейзажа, взятого просто из головы. В дороге всегда нужно было чем-то себя развлекать. А книгу, которую брала с собой, я уже прочла во время бессонных ночей.
– Ого, ты молодец, – словно со знанием дела отозвался Макс.
Он стоял надо мной со стаканами чая, любовался простыми карандашными штрихами.
– Да обычно, – ответила я, отложив свое занятие.
Муж сел напротив, подал мне мой напиток. Мой взгляд сразу побежал по завитушкам металлического подстаканника. Рука хотела снова взять карандаш и повторить узор.
– У тебя хорошая, штриховка, – проговорил Максим, отпив чай. – Я знаю, о чем говорю.
Он взял бумагу, начал что-то быстро набрасывать, поглядывая на меня. На сложенном листке получилась женская голова.
– Это ты, – он улыбнулся.
– Что-то не очень похожа.
– Я художник, я так вижу.
Я забрала свои богатства в виде нескольких карандашей и клячки. Углубилась в процесс, который уносил мое сознание прочь от тревог жизни, погони за неуловимой мечтой, от черных ворон-мыслей.
– Похож? – спросила я, демонстрируя Максу результат своей часовой возни.
– Да, – мужчина был поражен и удивлен. – Правда, лицо еще полнее получилось.
– Нет, это ты слишком много вредного на ночь ешь, – пошутила я. – Дарю.
– Ты, наверное, карандашная ведьма, – Макс прислонил к окну свой портрет.
– Почему?
– Можешь приворожить одним наброском.
– Тебя, что ли? – засмеялась я.
