– Об атомах?
– Нет, это выше моих сил!
– Да ничего страшного, – я пару раз толкнула Киру плечом. – Он, между прочим, очень к тебе уважительно и трепетно относится.
– Я не хочу.
– Пожалуйста. Мы скоро закончим. Надеюсь.
– Эх, ладно…
День прошел со скрипом. От постоянного недосыпа я была без сил. Гоша был особенно настроен ко всем придираться. Яков так и не похудел. Статистам все так же нужно было рыть целые траншеи для того, чтобы Олафссон не казался великаном рядом с другими актерами.
– Не тоскуй, Полина, – проговорил Валерий, подавая мне еще чашку кофе и букет голубых ромашек.
– Это мне? – мою грусть как рукой сняло.
– Обещаю, в Иркутске я раздобуду более роскошный букет.
– Мне и этот очень нравится.
– Ой, пупсик ты наш, – подошел к нам ассистент. – Цветочки в поле нарвал. А ничего, что там все планы с бегущей массовкой не в фокусе?! Наверное, я что-то перепутал, и в твои обязанности входит обхаживать женщин, а не за качеством видео следить.
Валерий молча встал и пошел к камерам.
– А ты, конечно, режиссер года, – повернулся ко мне рассерженный Гоша. – Ромашки нюхать, несомненно, приятнее, чем этих шедевральных идиотов строить.
– Не завидуй, – я спрятала счастливую улыбку в ромашках.
– Нечему завидовать.
Эпичным завершением стал камзол, пошитый для Олафссона. Пол галантно накинул элемент одежды на плечи Киры, защищая ее от внезапного дождя. К сожалению, ткань не выдержала петербургской непогоды. Ведь часто осадки здесь были с химическими примесями.
– Я умру здесь, прямо в поле! – возмущался Георгий. – Какие у нас благородные кавалеры. О работе совсем не думают. Кто тебе камзол пошьет? Сам Карл?
– Кира заболеть, – виновато ответил норвег. – Она нежный цветок.
– Гоша, остынь, – я положила руки на плечи ассистента, помассировала чуть-чуть, чтобы он отвлекся. – Ну, хочешь, остатки моего лимонадика?
– Поля, почему так туго идут съемки? – устало спросил Георгий. – Нас проклял Петр из-за щек Яшки?
– Не волнуйся. Камзол я беру на себя. Валера уже разобрался с фокусом и операторами, – я продолжала нажимать на плечи друга. – А гримеры и так уменьшают объем лица Станового.
– Ладно. Мне просто плохо что-то. Наверное, аллергия на твои ромашки.
– Странно, никогда не было у тебя аллергии.
– А теперь внезапно появилась.
В общежитии я научилась стирать, шить, готовить. Поэтому аккуратно вывести пятна мне ничего не стоило, хоть костюмер сокрушался, что я только все испорчу. Наконец, на следующий день мы завершили съемки боев в поле и перебазировались в Петергоф, к Финскому заливу.
– Может, погуляем сначала? – Валерий сделал предложение с вопросительный интонацией. – А потом поедем в отель.
– Давай.
Море шептало нам свои секреты, волны то и дело норовили промочить обувь. Все же одна из них застала меня врасплох. Но оператор успел подхватить меня на руки. На самом деле, между нами так накалилась атмосфера, что даже просто слово могло породить пожар. А здесь – соприкосновение тел, забавная ситуация, лица оказались так близко… Он прикоснулся губами первый. Но в этот раз я не стала обрывать его порыв. Мужчина отнес меня на сухой песок, не прерывая поцелуя. Расстегнул на своей груди молнию. Оказалось, что под комбинезоном для мотоцикла у него не было дополнительной одежды.
– Подожди… гонщик…
– Я не могу устоять, ты будоражишь одним взглядом.
– Если…
– Никаких "если", – проникновенно прошептал Валерий. – Только ты, я и море. Я хочу жить в этом моменте.
