Синтез - страница 122

– А какой сегодня день? – спросил Максим. Он лежал, закутанный в одеяло, с трудом ощущая свое тело. Впившись щекой в подушку, он никак не мог оторвать от нее голову, и заворожено смотрел на Белоснежку, причесывающую у зеркала волосы.

– Пятница, – ответила та участливым голосом.

– Пятница, тринадцатое?

– Десятое. Мне пора на работу. Извини, я уже опаздываю. Я не успела ничего приготовить. Захочешь позавтракать, холодильник в твоем распоряжении.

– А что это за картина? – не слушая, спросил Максим.

Белоснежка проследила за его взглядом.

– Я рисовала, – ответила она. – Увлекаюсь.

– Потрясающе. А у тебя есть, что выпить? А то боюсь…

– Рядом с тобой вчерашняя бутылка стоит. Эх, рыцарь… Все, я побежала.

Белоснежка сочувственно посмотрела на Максима, наклонилась и поцеловала его в щеку:

– Будешь уходить, просто захлопни дверь. Счастливо!

Двадцать минут понадобилось Максиму, чтобы принять сидячее положение, после чего он, взяв бутылку виски, сделал большой глоток.

– Все. Больше не могу. Пора заканчивать.

Он оделся, без любопытства осмотрел однокомнатную квартиру, съемную, насколько он помнил, вспоминая рассказы Белоснежки. Рассказы. Ведь были какие-то рассказы. Ничего конкретного в его голове      не всплывало. Пора заканчивать. Он подошел к картине, о которой спрашивал. Это был пейзаж. Морской берег, синее небо, светит солнце, летают чайки. На переднем плане изображены качели, на них сидит маленькая девочка. Дальше, за ними симпатичный домик, у дверей которого стоят, держась за руки, мужчина и женщина. Они, улыбаясь, смотрят на девочку. Красота. Максим обратил внимание на подпись в нижнем правом углу: «Вот оно, счастье. Аманда».

– Ага, значит, Белоснежку, все-таки, как-то зовут. Не забыть бы. – Он внимательно посмотрел на подпись, словно таким образом пытаясь лучше запомнить имя. – Вот оно глупое счастье, с белыми окнами в сад…

Максим сделал еще пару глотков виски и сказал своему отражению в зеркале:

– Все, пора заканчивать. Или, пожалуй, так. Пора уже что-то начинать.

Выйдя на улицу, Максим выяснил, где он сейчас находится, не обрадовавшись тому, что до его отеля ему придется добираться около часа, и отправился в дорогу. Преодолев половину пути на метро, он почувствовал, что организм его начинает сдаваться. С трудом дотерпев до своей остановки, он выбрался на поверхность и побрел к отелю. Бешено, как ему казалось, светило солнце. Он с трудом управлял своим телом. Проходя мимо продуктового магазина, он зашел и купил большую бутылку воды, которую там же, в магазине, начал лихорадочно открывать, чем привел в изумление продавцов. Руки жутко дрожали. «Допился». Подходя к отелю, он почувствовал, как его тело пробивает дрожь. Войдя внутрь, он уже явственно ощущал судороги. Он никого и ничего не замечал.

– Черт, лихорадка, что ли, – попытался сам с собой поговорить он, но заметил, что с трудом открывает рот. Челюсть свело.

Он остановился. Силы закончились. Поочередно, но очень быстро свело все части его тела. Он начал задыхаться. Попытка ухватиться за перила не удалась, и он повалился. Он с трудом добрался до «ресепшена», возле которого стояла Любовь Кузьминична. По его виду она все поняла.

– Похоже, мне хана, – все, что он мог проговорить, после чего свалился в кресло.

– Волков! Максим Сергеевич Волков!

Максим открыл глаза:

– Простите меня, господа, кажется, я вздремнул. – Максим зажмурился от света. По комнате разнесся дружный добрый смех.