Синтез - страница 87

– Если вам так жалко народ, а вы такой сильный, что ж вы ему не поможете?

– Ха! Мальчик мой, кто сказал, что мне жалко народ? Народ – это понятие условное, оно состоит из каждого отдельного человека, который теоретически сам хозяин судьбы. Но, теоретически. Я тебе уже привел пример с архитектором. Неужели ты думаешь, что кто-то из этого самого народа откажется от предложения оказаться на вершине, владея всем? И ты думаешь, оказавшись там, он вспомнит о своих согражданах. Хрен! Как бы рабы не ненавидели своих господ, каждый раб мечтает стать господином и иметь своих рабов. Свобода! Это красивое слово, которым борцы за нее прикрывают свою жажду власти. Люди обманывают друг друга, но в первую очередь себя, утверждая, что тот уровень благосостояния, которого они достигли, это то, чего они хотели. Они не признаются в том, что не способны на большее, но при первой возможности получения этого большего ринутся за ним и придумают в качестве оправдания что-то еще. Уровень твоего социального статуса и благосостояния прямо пропорциональны размерам кучи дерьма, содержащегося в тебе.

– Ну а вы? – спросил Максим.

– Что я? Я тот, кто есть и считаю себя свободным.

– Сидя в камере? – полюбопытствовал Максим.

– Ха-ха, а ты злой. Что ж делать, это цена моей свободы. Я еще не закончил свое движение, поэтому моя свобода – это лишь ступень.

– Я не очень понимаю, – признался Максим.

– Я достаточно силен, чтобы занять определенную ступень свободы, но во мне не хватает дерьма, чтобы достигнуть самой вершины.

– Я что-то опять не до конца понял. У свободы есть ступени? И все же, что касается дерьма. Это так, или как-то силу нужно привлечь? Вы же ведь тоже не признаетесь в том, что ее не хватает.

– В отличие от свободы, силы не бесконечны. Я не достиг полноты самоудовлетворения, на которую еще способен. Ой, как способен. И я достигну, и буду держаться там, пока… – Леонардо замолчал.

– Пока? – спросил Максим.

– Пока не появится более сильный.

– И сместит вас.

– Или встанет выше. В любом случае мне придется уйти со сцены совсем.

– Зачем уходить?

– В одном стаде двум быкам не место. – Лео замолчал. – Всему когда-то приходит свое время, и ничего с этим не поделаешь. Но я доволен. Именно сейчас я доволен своей судьбой, и чтобы там ни было, а хорошего там не было ничего, я доволен, что сейчас я именно тот… Ни черта я не доволен. Была б воля, сам бы себе вены вскрыл. Пусть изверг, мерзавец и прочее, но сам себе царь и у меня есть дочь…

– Царь?

– Ха-ха, да царь, разве лев, не царь? А я Лео.

– И как у вас становятся царями? – справился Максим.

– Ну, я тебе уже дал несколько вариантов.

– Что-то размеры куч меня не очень вдохновили. Или это касается свободы?

– Такова жизнь. Вообще, никто тебе не запрещает изыскать свой путь.

– Свой путь, – повторил Максим, – осталось его найти.

Леонардо внимательно посмотрел Максиму в глаза.

– В тебе что-то есть. Не могу понять, что, – сказал он. – Ты чем, вообще, занимаешься?

– Я ищу.

– Что ищешь?

– Путь. Точнее, себя, чтоб потом искать путь. Лучше я не буду углубляться. А что с вашим путем?

– Не очень-то он был веселый, – задумчиво произнес Лео, – да и неинтересный уже, во всяком случае, для меня. Много потерь, которые никак не могу забыть, как бы ни глушил в себе эту никчемную сентиментальность. Этому пороку, боюсь, подвластны даже самые сильные личности.

– Я прошу прощения. – Максим вдруг что-то понял. – А ваша история про архитектора как-то связана с вами?