Синтраж. Том 1 - страница 7

Парень плавно направился к стойке, погружаясь в нарочито обычную какофонию диалогов и споров: «Я, значит, хватаю её за титьку, итить-колотить, а она меня по башке винтратором как огреет! Какая была женщина!..», «Да говорю я тебе – это всё пропаганда, они на нас зарабатывают…», «Я тебе, ииик! честно говорю, ты мне аки брат, люблю я тебя, сволочь… хоть и знаю всего сорок минут…», «Эти равцы смердят хуже дерьма палёного…», «Да я, когда в десанте служил…».

– Чего желаете? – добродушно вопрошает двухметровый бородатый бармен, предварительно заглушив полем гомон «посетителей».

– Эмм, хочу зарегистрироваться для участия в «Ню Нова»? – То ли спрашивает, то ли утверждает новый участник.

– Конечно, конечно, как и все. Мне нужен ваш идентификационный символ.

Молодой человек достаёт из кармана чёрной рубы z-блок и движением пальца снимает блокировку. Никто не стал смеяться над столь примитивным способом: мало ли кто не освоил психоуправление или не желает показывать, что он это освоил.

– Итак, – продолжает бармен, – значится, система Лёд, планета Парк, имя: Ума Алактум, номер 793, также известен как Жнец, на кроссе как ВиК 13, возраст: 22 года по текущему времени. – Бородач проверяет что-то на своей выдвижной панели и качает головой, – к сожалению, вы прилетели слишком поздно, допустимое количество участников уже получили свои места в «Ню Нова», а исключения мы делаем только для почётного списка, в который вы, на беду, не входите: вы слишком малоизвестны в Бездне. Только не просите меня посмотреть ещё раз, как остальные опозданцы, надоело, чес слово.

– Не буду, – улыбается Ума Алактум, теребя свою косу. – Спасибо, только налейте мне что-нибудь бесплатное.

Парень выпивает стакан воды и отходит от стойки, перестав вызывать интерес у тех, кто прошёл регистрацию.

Семеро участников, стоявшие неподалёку, бурно обсуждали последнюю серию «Вселенской любви», яростно доказывая, почему они не смотрят этот сериал. Неожиданно для них самих к ним подошёл парень с длинной косой, про которого все уже собирались забыть и, обращаясь к ним, прокричал достаточно громко, чтобы его услышала большая часть бара:

– Ну что за несправедливость, а! Почему нормальные мужики должны штаны просиживать, когда всякий мусор имплантирует себе второй хер и попадает в элитный список!? Мышь его, хуже выродков! Верно, я говорю, рабяты?!

«Рабяты», по-видимому, не были с этим согласны, так как начали отодвигаться в стороны, а у одного уже начали наливаться кровью глаза, но, к счастью, его остановил приятель, сжав ладонью плечо и ответив:

– Уходи, новичок, никто здесь не станет устраивать разборки из-за детских провокаций. Просто смирись.

Кто-то молчал, кто-то ворчал, а кто-то продолжал спать, как вдруг вмешался сухой, неприятный голос:

– Разборки никто устраивать не станет, это верно, а вот казнь устроить можно. – Из-за одиночного стола встаёт человек в лохмотьях, и когда он выпрямляется, все замечают, что руки у него длиной до колен. – Ты, отброс можешь, что угодно говорить про меня и всех присутствующих здесь, и никто не станет марать о тебя руки, но твои слова оскорбляют моего брата, а оскорбляющий моего дорогого брата непременно захлебнётся в собственной крови.

Длиннорукий скидывает обмотку с тела, и все видят его неестественно длинные части во всей красе: сухие, жилистые, с двумя локтевыми суставами вместо одного. Посетители расступаются, когда оскорблённый направляется к оскорбителю, разминая свои трёхпалые конечности. А человек по имени Ума, задумывается о причинах того, почему ударение в его имени падает на первый слог и, с совершенно серьёзным лицом, говорит: