Дарьяна от такой наглости чуть воздухом не подавилась. Это ее-то травки на что-то не способны? Так и хотелось топнуть ногой или стукнуть парня чем потяжелее, но она лишь выше вздернула подбородок и, накинув платок, вышла во двор.
– Посуду помой, – бросила она и плотно затворила дверь.
Домовой, ругаясь себе под нос, вышел из угла.
– Ушастый какой, – поочередно щуря глаза и потирая длинную седую голову, бурчал дед.
– А то, – подмигнул ему Арий. – Вещи пакуй. С утра в путь.
– Ты же слышал девку, – кивнул на закрытую дверь домовой. – Никуда она не пойдет.
– Вот сегодня нежить, да не одна, под окном царапаться начнет, как миленькая побежит, – запрокинув ногу на лавку, уверенно заявил Арий.
– Захочет идти, не держу. Да только я здесь не один век прожил и дом свой не оставлю, – голос домового полнился тоской.
– Дед, хоть ты не глупи. Чего ты тут охранять собрался: четыре стены да бочонок огурцов? А Дарьяне ты пригодишься. Новый дом найдёте и заживете припеваючи, – Арий начинал выходить из себя. Он им жизнь спасти хочет, а они в рухлядь цепляются.
– С твоим аппетитом только четыре стены охранять и останется, – закряхтел домовой и засеменил в свой угол.
В избушку, успокоившись, вошла Дарьяна, как раз когда домовой шел к себе за печь.
– Вещи собирать пошел, – закидывая очередную дольку огурца в рот, довольно улыбался Арий.
Девушка поняла, что поторопилась возвращаться в дом и, хлопнув дверью, снова оставила парня одного.
На улице было темно и тихо. Из печной трубы высоко вверх поднимался столб дыма. Крупные снежинки не спеша опускались на землю. Первый снег поздно пришел в этом году. Девушка подняла глаза к небу. Меж снежинок проглядывало чистое синее небо, усыпанное яркими звездами.
– Вот и еще одна зима настала без тебя, – вдохнула холодный, пропахший дымом, воздух Дарьяна.
Бабушка ушла с первым снегом. Всю ночь ее морозило. Дарьяна растирала старушку согревающими мазями, поила травяными отварами, и, наконец, согревшись, бабушка уснула. Под утро девушка встала, чтобы её напоить, но та была холодной, точно летящие с неба хлопья, такие же крупные, как сейчас.
Дарьяна, кутаясь в платок, вытерла мокрые щеки.
– Эх, бабушка, была бы ты жива, ничего этого бы не случилось. Ты всегда говорила быть осторожной, – шептала, глядя на звезды, Дарьяна. – А я глупая, вон как вляпалась. Что мне теперь делать?
Сила внутри, стараясь отогнать сжимающую сердце печаль и согреть замерзшие пальцы, оживала. Девушка вздохнула. Нужно было снова отправляться в дорогу, снова искать пристанище, снова оглядываться по сторонам. Сила заструилась по телу, требуя выхода наружу, чувствуя, что другая возможность представиться не скоро.
Дарьяна всмотрелась в темный лес, пробежалась взглядом по сторонам и отпустила небольшой поток силы. Но ей того было мало. Сердце защемило от тоски и безнадежности.
Крадучись, девушка удалилась на несколько домов, сбросила одежу на землю и, вздрагивая от прикосновений снежинок, обернулась птицей. Сила, точно горячая струя, полилась по телу. Поначалу Дарьяна немного испугалась, свет от обращения был значительно ярче обычного, но размах широких крыльев и жар густого оперения прогнали тревогу.
Девушка размяла затекшие крылья, словно они всегда собранными лежали за спиной, и взмыла в снежное небо. Сила бурлила, точно кипящий котел, и снежинки, не долетая до тела, таяли.
Дарьяна мягко опустилась на землю и, обернувшись обратно, накинула одёжу. Полет был коротким, но взбудоражил и согрел, точно она коснулась самих звезд. Сила благодарно застыла в груди, погрузившись в мягкий сон.
