Пропасть, которая с годами, сколько бы и чего вокруг нее ни происходило, остается такой же бездонной.
Собственно, этот человек и вел ее с того момента, когда она после окончания Воронежского института МВД, куда, к изумлению своих знакомых и сокурсников, Анна перевелась с третьего курса РУДН (Института иностранных языков), сама начала вести двойную жизнь. Конечно, все, что с ней происходило, не было чьей-то прихотью, не являлось каким-то случайным совпадением обстоятельств. Если бы не отец, в прошлом – вплоть до самой его гибели в Таджикистане в две тысячи третьем году – сотрудник Третьего управления ГРУ (страны Ближнего Востока и Центральной Азии), если бы не папа и оказанное им мощное влияние, и не среда, в которой она росла, то Анна вряд ли бы избрала себе тот крутой жизненный путь, напоминающий порой козью тропу в диких горах, по которому она сейчас карабкается.
Да и не взяли бы ее на нынешнее место службы, выверено, расчетливо проведя через службу в одном из областных главков МВД, затем в Воронежском облуправлении ФСКН, через иные полуслучайные, казалось, места и занятия, вроде этого фонда и «фрилансерства». Она бы занималась каким-то другим делом… если бы не то обстоятельство, что ее отец в свое время входил в касту самых заслуженных офицеров ГРУ.
И если бы не те люди, кто до сих пор помнят и чтут ее папу, кто принял участие и в ее судьбе.
Антонов, не дождавшись прямого ответа, мягко сказал:
– Я могу трактовать твое молчание как знак согласия?
– Тебе нужно было идти в бизнес, а не в разведку. – Анна скупо улыбнулась. – Умеешь уболтать клиента.
– Бизнес и разведка – это две стороны одного процесса, – усмехнулся куратор. – Вспомни историю семьи Ротшильдов…
– То же самое мне когда-то говорил папа.
– То, что я тебе сейчас скажу, не должно выйти за пределы этого кабинета, – чуть подавшись вперед, сказал Антонов. – Твой муж…
– Иван? Он мне ни разу не позвонил за последний год! – перебила его Анна.
– Ты знаешь – почему. Мы же изначально обо всем договаривались…
– Мне от этого не легче! – Анна достала из кармашка пиджака носовой платочек, промокнула уголок глаза. – Соринка… никак не могу проморгаться.
Сунув платочек обратно, она расстроенно произнесла:
– Я потому и перешла в «агентство»! Сидеть в этих вот четырех стенах… ждать редкой весточки… И понимать, что от меня ровным счетом ничего не зависит…
– Очень даже зависит, – сказал Антонов. – Взять хотя бы сегодняшний звонок.
– И что он, по-твоему, означает?
– Не исключено, конечно, что это очередная «проверка паспортов»[14], – задумчиво произнес Антонов. – Но я склонен думать, что начинается новый раунд «большой игры».
– Большой игры? Это слишком общее и порядком затертое определение.
– У нас еще будет возможность об этом поговорить… Давай-ка вернемся к теме. Настораживает то, что наш общий знакомый сначала передал сигнал «тревоги», а затем не вышел на связь. Пароли для очередной банковской проводки им тоже не были запрошены… Возможно, Ивана ждут большие перемены. Если, конечно…
– Если что? – Анна тоже подалась вперед. – Если он… все еще жив?
Она вздрогнула, услышав разнесшийся по кабинету звук сотового телефона.
Куратор гибко поднялся из кресла. Подошел к письменному столу, на поверхности которого не было бумаг, но лежали три сотовых телефона; взял один из них. Сверившись с экранчиком, многозначительно посмотрел на Анну, после чего ответил на вызов.
