Этот разговор она запомнила слово в слово, и, наверное, навсегда. Решилась на него вечером, села рядом с ним и, собравшись с духом, выговорила:
– Джош, я не могу тебя обманывать. Ты должен знать правду. Я – вовсе никакой не переводчик. Подробно рассказать тебе о своем занятии я не смогу, но вкратце – на самом деле я работаю в ЦРУ, и я… – тут она глубоко вдохнула, словно перед нырянием… – агент-ликвидатор.
Джош ответил не сразу: несколько секунд молча смотрел ей в глаза, меняясь в лице от недоумения и изумления, охвативших его одновременно.
– Это шутка? Ты меня разыгрываешь? – наконец нашелся он.
Ким молча покачала головой.
– Так значит… Твои командировки…
– Да, – кивнула она.
– Ты убиваешь людей?
Ким вздохнула, опустив голову.
– Не всех людей. Тех, кто представляет угрозу для человечества. Тех, кто имеет власть – политическую или финансовую, и пользуется ей во вред. Если таких не устранить, очень многие пострадают или погибнут. Иногда для спасения многих нужно закрыть проблемы, которые создает один.
Джош растерянно моргал, осмысливая услышанное.
– Все равно, – тихо произнес он. – Таких нужно арестовывать, судить… По закону…
– Это потеря времени, – усмехнулась Ким.
– Ты… Действительно так думаешь?
– Да.
Еще с минуту он разглядывал ее, так, как будто видел в первый раз – внимательно, пристально.
– Ну что ж, спасибо за честность. Все это… Очень неожиданно. Мы с тобой вместе год, а я… Странно, я был уверен, что знаю тебя. А сейчас… Мне надо подумать. Разобраться, у меня полный сумбур в голове…
– Да, конечно.
– Мне нужно немного времени. Я пойду… Прогуляюсь.
Поспешно одевшись, Джош ушел, и появился только на следующий день. Пришел чуть раньше нее: когда Ким вернулась, его сумки были уже собраны. За эти сутки он изменился так, словно постарел лет на двадцать: сгорбился, осунулся, а взгляд всегда таких живых и веселых карих глаз потускнел и застыл.
– Ким, прости, – сказал он; голос звучал глухо и хрипло. – Я в самом деле люблю тебя, но эта мысль… Я не смогу с ней жить. Прости.
Жестокая пронзительная боль разом обрушилась на Ким в тот момент; от ее тяжести подкосились ноги, но она все же нашла в себе силы ответить:
– Я понимаю. Можешь не объяснять.
С тех пор прошел год, и со стороны могло показаться, что она справилась с этой болью. В какой-то степени так и было – ощущение острой, фатальной пустоты, нехватки чего-то необходимого, как воздух – все же понемногу схлынуло, притупилось. Однако теперь фоновым звучанием где-то глубоко в сердце непрерывно тлела, ныла, слезилась обессиленная тоска…
«Эта мысль».
Джош не высказал «эту мысль» вслух из-за присущей ему тактичности, но Ким и так все прекрасно поняла.
Мысль о том, что ты – убийца.
Страшное слово, но если называть вещи своими именами, так и есть. Оправдать убийство, с точки зрения порядочного человека, не могут никакие благие цели. И жизнь, о которой мечтала Ким – недоступна для нее. Потому что никогда уже она не будет просто обычной девушкой…
Но постепенно в состоянии неослабной горести вызрело смутное осознание, за которое мозг схватился как за соломинку – да, прошлое исправить нельзя, но ведь в ее силах изменить хотя бы будущее. Выйти из этой системы, возможно, уехать подальше, заняться чем-то полезным. Нет, не с целью «искупить» – это уже невозможно, но хотя бы закрыть постыдную страницу своей биографии и попытаться открыть новую – лучшую…
