Система «Морской лев» - страница 49

– Да, – коротко ответил Захаров: ему казалось, что его впутывают в какую-то авантюру.

– Тогда все, товарищи офицеры… э-э… как говорится, в добрый путь.

Когда Захаров покидал комнату, где проходило совещание, перед ним открылось ущелье с перекинутой через него канатной дорогой.

Седой туман пришел в горы с самого утра, скрыв в себе все неровности Гималаев. Семилетний тибетский мальчик шел по каменистой дороге, опоясавшей одну из здешних морщин земли. Установившаяся вокруг тишина донесла до его ушей скрип качающейся на ветру канатной дороги. Он знал про нее и давно уже ожидал ее появления, но кучерявые облака, спустившиеся в горы, скрыли ее от его зорких глаз. И, только когда мальчик подошел к ней на расстояние десяти шагов, ветер донес до его сердца ее дыхание. Словно старая старуха, она поскрипывала, нисколько не радуясь появлению ребенка. Дотронувшись вытянутой рукой до вбитого в край пропасти деревянного столба, мальчик почувствовал своей нежной ладонью старое шершавое дерево. Напрягая свое зрение и осторожно ступая вперед, он нащупал левой ногой первую дощечку, висевшую над горным ущельем. Вступив на нее на кошачьих лапах, он начал искать следующую, держась руками за два параллельно уходящие в белизну тумана каната.

Чем дальше продвигался мальчик по этой рукотворной дороге, тем сильней билось его сердце от колкого ощущения клокочущей смерти где-то под ногами. А старуха все скрипела и скрипела, раскачивая его вместе с собой. Добравшись мелкой поступью почти до середины, мальчик вновь, уже по привычке, начал искать следующую спасительную дощечку, но, пошарив впереди себя, он ничего не обнаружил, лишь только восходящий со дна ущелья поток прохладного воздуха ласкал его ножку. В этот момент старуха скрипнула громче обычного, и канатная дорога качнулась сильнее, чем прежде. Мальчик, держась одной рукой, не удержался и повалился назад.

– Ай-ай, – непроизвольно вскрикнул он от страха вылететь вниз, слыша попутно, как старуха, пронзительно скрипя, смеется над ним.

Запись датирована 3 августа 1990 года

Из довольно быстро пустеющего кабинета последним вышел Шкворин. Захаров стоял неподалеку и что-то говорил Березину.

Генерал сразу подошел к нему.

– Иван Алексеевич… э-э… нам бы надо… э-э… с вами отдельно побеседовать. Если вы, конечно, не заняты, – сказал Шкворин.

– Да, я сейчас освобожусь, – и, дав последние указания Березину, переключился на Шкворина.

– Я в вашем распоряжении, товарищ генерал.

– Тогда пойдемте, – предложил Шкворин.

Захаров направился было обратно, в только что покинутое им помещение.

– Нет, не сюда, – остановил его генерал, – лучше пойдем в кабинет Канарейкина.

Канарейкин, наблюдавший все это время за Шквориным, попытался их сопровождать и даже вошел вместе с ними.

– Леонид Сергеевич… э-э… покажите пока моим помощникам… э-э… командный центр. И… э-э… хорошо бы покормить их, а то… э-э… уже время обеда, – сказал генерал, заметив следовавшего за ними Канарейкина.

Канарейкин, поняв, что разговор не для его ушей, неохотно развернулся в обратном направлении, а Шкворин заботливо закрыл дверь на ключ. Бесцеремонное действие генерала по отношению к Канарейкину удивило Захарова. Он думал, что начальник базы – ближайший человек генерала, но, увидев, как генерал с некоторым пренебрежением дал ему отставку, Захаров усомнился в своих первоначальных выводах. Не обнародовав своего удивления, он прошел в глубь кабинета к письменному столу и, сев на ближайший стул, стал ждать, что скажет ему Шкворин. А тот не торопясь достал пачку «Примы» и, закурив сигарету, подошел к окну. Отвернувшись от Захарова, он смотрел на стоящего у пирса «Морского льва»