От повторной встречи с землей внутри него произошла встряска, отчего реле сознания вновь замкнулось, и его открытые глаза передали ему ускользающий куда-то солнечный свет.
– Вот он, девочки, бегите скорей сюда, – кричала одна из его спутниц.
– Что с ним? – подбежав, спросил высокий парень.
– Он живой? – еще издалека поинтересовалась подходившая женщина.
– Вроде уже нет, – ответил парень.
Их образы медленно таяли в его глазах, но с ним еще оставались голоса, доносившие до него их тревогу. А он не мог ни двинуться, ни повернуться, только чувствуя, как мало-помалу становится частью всей мировой картины, растворяясь в ее красоте и уплывая куда-то в даль.
Эти мысли бродили в его голове, пока в наушнике не раздалось:
– Ноль третий вызывает ноль первого.
Захаров еще сидел неподвижно, и только когда в третий раз повторился призыв, он очнулся, словно после оглушительного удара.
– Ноль первый на связи, – погасшим голосом отозвался Захаров.
– Иван Алексеевич, реактор и силовая установка готовы к походу, – доложил Фирсов.
– Хорошо, через двадцать минут буду у вас, так что подготовьте полный доклад о готовности всего вверенного вам хозяйства.
– Есть, – ответил Фирсов.
Затем Захаров вышел из своей каюты и отправился по всем отсекам «Морского льва», лично проверяя каждый на предмет его готовности к походу.
Благодаря тому что на подводной лодке несколько дней уже шла подготовка к походу к Алеутским островам, экипажу «Морского льва» удалось без особой спешки подготовить субмарину к предстоящему походу. Произведя полную комплектацию ракетами, провизией и кое-какими расходными материалами, «Морской лев» уже к обеду был практически готов к выходу в море. И вот, когда программа подготовки вступала уже в завершающую стадию, на пирсе появился весь взъерошенный Канарейкин.
– Где Захаров? Ты знаешь, где Захаров? – останавливая всех, кто мимо него проходил, спрашивал Канарейкин и, не дожидаясь ответа, бросался к следующему идущему ему навстречу человеку. Вспомнив о телефоне, он тут же махнул рукой на разговаривавшего с ним подчиненного, достал из кармана пиджака трубку и начал звонить.
– Иван Алексеевич, Иван Алексеевич, вы меня слышите? – раздался в наушнике у Захарова тревожный голос Канарейкина.
– Я на связи, Леонид Сергеевич, – ответил Захаров.
– Ой, беда, беда, Иван Алексеевич…
– Случилось что ли чего?
– Мины, мины-то не загрузили…
– Ну и что? Они же не предусмотрены программой подготовки к походу.
– В том-то и весь фокус, что не предусмотрены. Меня только что спросил про мины Шкворин, и я ему так же доложил, как и вы мне, а он сказал, что этого не могло быть, и показал мне свою программу подготовки. А там почему-то стоят в общем списке загрузки вооружения двенадцать мин. Я не знаю, откуда у него эта фактура… В общем, нужно грузить, Иван Алексеевич.
– Как грузить? Нам же тогда придется половину торпед выгрузить, прежде чем начать их загружать.
– Иван Алексеевич, грузи, грузи быстрей, времени до выхода немного осталось.
И вновь на пирсе все и вся засуетилось. Канарейкин даже отрядил на погрузочно-разгрузочные работы всех свободных людей, в том числе и из роты охраны базы, видимо, полагая, что это поможет произвести погрузку мин быстрее. Но получился обратный эффект: прибывающие на пирс люди не только не ускорили весь процесс, а даже, наоборот, мешали, толпясь около стрел подъемных кранов.
