Тем не менее, постепенно сформировалось российское ученое сообщество, поставившее перед собой непосредственную задачу – развитие отечественной науки. При этом М. В. Ломоносов, ставя в 1740‑е гг. задачу взращивания отечественной научной элиты, считал ее решаемой только при посредстве российского института научной аттестации. Эта идея была воспринята не только единомышленниками Ломоносова, но и верховной властью. Дарованная Академии наук и российским университетам, в лице Московского, «привилегия» «возводить в ученые градусы» оказалась со временем эффективным и плодотворным стимулом развития отечественной науки. Исследователи отечественной системы научной аттестации неоднократно отмечали ее значение как инструмента «формирования и консолидации национальных научных сил»[6].
Дореволюционная историография системы научной аттестации в целом не имела практически никаких достижений в области ученых богословских степеней. Это связано не с сознательным уходом от темы, а с тем, что сама система научной аттестации, хотя и подняла немало проблем, предметом специального исследования стать не успела. Вопросы, связанные с учеными степенями, затрагивались преимущественно в контексте истории конкретных университетов или Академии наук, где научная аттестация по богословским направлениям так и не была введена[7]. Но косвенное значение для нашей темы некоторые из этих трудов, тем не менее, имеют. Система научно-богословской аттестации строилась и действовала следующим образом: присуждение ученых степеней всех уровней было делом ученой корпорации каждой академии, утверждение старших степеней проводилось централизованно. То есть, на этапе обсуждения диссертаций и увенчания их учеными степенями научно-богословская аттестационная система исходила из опыта научной аттестации, проводимой Академией наук и отечественными университетами. Поэтому отдельные элементы и принципы действия этих систем сходны, как и некоторые проблемы, связанные с процессом представления и защиты ученых диссертаций[8]. Дореволюционные историографы духовного образования, естественно, уделяли определенное внимание и вопросам научно-богословской аттестации. Но исследования, посвященные проблемам реформирования высшей духовной школы, касались лишь нормативно-правовой основы научной аттестации. В них не рассматривались ни процесс практической реализации уставных положений, ни статистические результаты деятельности системы ученых степеней, ни, тем более, проблемы, связанные с этой деятельностью[9]. Историки конкретных духовных академий приводили результаты деятельности системы научной аттестации в этих академиях, но не касались общих вопросов, связанных с принципами и механизмом деятельности системы в целом[10]. Поэтому проблемы, возникающие при рассмотрении, защите и утверждении диссертаций, не изучались систематически. Богословская наука в духовных академиях в целом не была предметом специального исследования[11].
Советская историография, по вполне объяснимым причинам, вопроса о научном развитии богословия касалась крайне редко, при этом само понятие научного исследования дистанцировалось от «официального богословия» и церковной школы. Изредка отмечались те или иные «негативные явления», связанные с соприкосновением научной жизни с церковной действительностью: «гонения на свободомыслие», реакци онность Святейшего Синода, отвергающего те диссертации, которые содержали непредвзятые научные мнения
