Аборигены, в отличие от людей, казалось, не чувствовали жары.
– Вот это да! – воскликнул Игумнов. – Вы посмотрите, сколько тут яиц! Это место похоже на инкубатор.
Вокруг круглой ямы с бурлящей лавой ровными рядами лежали белые яйца.
Возле стен пещеры на невысоких каменных постаментах в шестиугольных ячейках, похожих на соты, лежали сучившие ручками и ножками младенцы. Иногда они переворачивались на животы. В пещере молча работали взрослые аборигены. Они переворачивали и перекладывали яйца, а иногда, ухватив за ручки и за ножки подросших детей, переносили их из малых ячеек в большие. Здесь были также маленькие ячейки, в которых лежали коконы. В больших ячейках находились подростки, которые иногда выбирались из них и помогали взрослым.
– Что здесь происходит? – удивился Курьянов.
– Это какой-то сумасшедший дом, – растерянно произнёс Игумнов.
– Похоже на муравейник, – сказал Никодим. – Я в детстве разворошил муравейник и рассматривал, что внутри происходит. Муравьи похоже суетились.
– За мурашами интересно наблюдать. Муравьи делятся на рабочих и охотников. Ещё у них есть самка – крупная особь женского пола, которая откладывает яйца. А остальные муравьи о них заботятся, – сказал Игумнов.
– Крупная особь, говоришь? То есть, баба здоровая, – задумался Курьянов. – Любопытно. А вы заметили, что здесь одни мужики всем этим детским садом заведуют, а женщин нигде не видно? Да и среди младенцев здесь только пацаны.
– Рабочие муравьи отличаются от муравьиной матки строением и размерами, – вспомнил Игумнов.
– Наверно, местные женщины тоже не похожи на мужчин, – предположил Курьянов.
– Но ведь здесь не муравьи, а люди, однако! – сказал Никодим.
– Посмотрите на крайнюю слева ячейку, – сказал Курьянов. – Там яйцо треснуло. А ты, Никодим, говоришь, что это люди. Не люди это!
На яйце треснула скорлупа, и в ячейке остался лежать серый кокон.
– Внутри яйца находился кокон, – сказал Курьянов.
– Да уж, на ребёночка не шибко похоже то, что из яйца вылупилось, – согласился Никодим.
К ячейке подошёл один из аборигенов. Он выбросил из ячейки битую скорлупу и каменным ножом разрезал оболочку кокона, из которой стал выбираться младенец с длинным туловищем и короткими ручками и ножками. Младенец перевернулся на спину и задрыгал конечностями. Абориген положил нож рядом с ячейкой, подхватил младенца и оттащил его в сторону к другим детям, которые лежали в ячейках разного размера.
– Заметьте, местные акушеры просто разрезают кокон, – прошептал Курьянов.
Туземцы по очереди подходили к детям и подавали им еду в миске.
– Они кормят местных детишек гадостью, которую они носят сюда в мисках. Возможно, это каша из тростника, смешанная с кровью крупной ящерицы, или что-то в этом роде, – предположил Игумнов.
– Хорошо, что нас кормят натуральным тростником, а то я не смог бы постоянно есть мясо ящеров. Кстати, здесь можно будет варить мясо, – заметил Игумнов. – Можно ставить миску рядом с ямой, наполненной горячей лавой.
– Здесь у них не столовая, а родильное отделение. Так что о варёном и жареном мясе забудь, – сказал Курьянов.
– Я смотрю, женщин у туземцев нет. Тогда как же они производят потомство? Откуда берутся яйца? – удивлялся Никодим
– Почему же нет женщин? Есть! – сказал Курьянов – Только, возможно, это одна-единственная самка во всей этой огромной пирамиде. Если провести аналогию с муравьями, то здесь должна обитать одна самка. У муравьёв она называется маткой или муравьиной царицей.
