Сияющая луна. Автобиография Дилго Кхьенце, а также воспоминания семьи, друзей и учеников - страница 17

Всякий раз, когда я говорю или думаю о нём, я преисполняюсь благодарности, восхищения и преданности: благодарности за то, что он пришёл в этот мир, совершив все свои деяния; восхищения, поскольку нам выпала большая удача его знать; преданности, поскольку одна лишь мысль о нём – это гуру-йога, а один взгляд на его фотографию способен пробудить воззрение природы ума. По моему мнению, не было ни одного учителя, который мог бы так живо выразить воззрение дзогчен, как это делал Кхьенце Ринпоче, просто являясь тем, кем он был. С помощью своего присутствия он сообщал самую суть, дух и истину Великого совершенства. Со временем ему не нужно было давать много учений, поскольку он сам стал ознакомлением с природой ума, воплощая самую суть учений. Одна моя ученица, женщина средних лет, рассказала мне о происшествии, случившемся в 1987 году, когда Кхьенце Ринпоче приезжал даровать учения в моём дхарма-центре в Лондоне. Когда он уезжал, она отправилась в один из терминалов огромного аэропорта Хитроу, чтобы попрощаться с ним. Кхьенце Ринпоче сидел в кресле-коляске, и моя ученица обратила внимание, что у него развязался шнурок на ботинке. Не раздумывая ни секунды, она наклонилась его завязать. Лишь только она дотронулась до его ноги, как все её обычные мысли и восприятие внезапно прекратились. Этот случай стал для неё прямым ознакомлением с природой ума. Как она и обнаружила, всё естество Кхьенце Ринпоче сообщало совершенство состояния дзогчен, не нуждаясь для этого в словах.

Он воплощал в себе всё: изначальную чистоту, естественную простоту и спонтанное присутствие.

Сегодня, когда я думаю о воззрении дзогчен или практикую гуру-йогу, из всех моих учителей мне ярче всего приходит на ум Дилго Кхьенце Ринпоче. Он в самом деле был «освобождением через видение, слышание и памятование». В одно мгновение вспышкой своего присутствия он мог напрямую сообщить абсолютную истину, тем не менее делал это очень просто, по-человечески. И действительно, самым поразительным в нём были его человеческие качества: казалось, он был одновременно и буддой, и совершенным человеком. Кхьенце Ринпоче был Великим совершенством, абсолютно естественным, неподдельным, самой истиной, и в то же время он всегда был в зоне нашей досягаемости. Для нас, осознающих свою ограниченность, видеть, как он воплощал в себе чистейшее совершенство, казалось бы, могло стать поводом для уныния. Хоть мы и понимали, что нам ещё очень далеко до него, тем не менее Кхьенце Ринпоче каким-то непостижимым образом с помощью своего милосердия и благословения вселял в нас надежду и вдохновение, будто бы вкладывая в нас частичку себя, тем самым побуждая нас с ещё большим энтузиазмом стремиться к тому, что мы старались осуществить.

В каком-то смысле, по моим ощущениям, если вы по-настоящему понимаете Дхарму – учения ваджраяны, дзогчен или махамудры, то простое размышление о Кхьенце Ринпоче само по себе является полноценной практикой. Он был Великим совершенством, потому что всё в нем было совершенно и цельно. Как сказал однажды Кхьенце Ринпоче: «Из своего сострадания с помощью искусных средств Будда учил различным аспектам воззрения, пользуясь метафорами. Он учил о пустоте на примере неба, о светоносности – на примере солнца и луны, о вездесущности в сансаре и нирване – на примере солнечных лучей и лунных бликов». Подобно Будде, который мог описать абсолютное только с помощью метафор, мы можем описать глубокую простоту и мудрость Кхьенце Ринпоче, только сравнивая его с небом, солнцем, луной, океаном или горой. Можно говорить веками, и все равно не хватит времени измерить и во всей полноте выразить все его благие качества, поскольку их нельзя описать обычными словами.