Кто-то назовет это мистикой, кто-то посчитает мракобесием. Пусть их. Тем более что факт остается фактом: после такого вот новообращения из атеистов в православие жизнь Анечки постепенно приняла подобие осмысленности, а потом стала и вовсе, что называется, «налаживаться». Впрочем, на самом деле, ничего особо мистического здесь нет. Как сказал один мудрый человек: «Сущность молитвы не в словах, а в желании». Желание предполагает возможность. Возможность придает надежду. «А надежда приумножает силы».
Спустя ровно сто семьдесят пять дней после первого своего прихода в храм (эту цифру она отчего-то высчитала и крепко-накрепко запомнила), Анечка, по служебным делам своим капитально опаздывая в суд, стояла на тротуаре Измайловского проспекта и безуспешно пыталась поймать попутку. Навороченные иномарки со свистом пролетали мимо, а их владельцы не удостаивали даже мимолетным взглядом худенькую русоволосую девушку. Наконец, какая-то ржавая «шестерка» сжалилась над ней и со скрежетом притормозила. Молодой симпатичный водитель распахнул дверцу и молча кивнул на переднее сиденье, сплошь покрытое кошачьей шерстью.
– Куда едем, барышня?
– Мне в суд, на Фонтанку, минут за двадцать успеем? – с мольбой в голосе спросила Анечка.
– Сделаем, – обнадежил водитель. – Садитесь.
Девушка секунду помедлила, потому как подсаживаться в машины к незнакомым молодым людям было не в ее правилах. Однако, заприметив на заднем сиденье машины скрипичный футляр, она и удивилась, и почему-то успокоилась одновременно. После чего смело забралась в салон. (А вы сами когда в последний раз общались с молодым человеком, перевозящим в машине скрипку? Сотрудник «наружки», использующий скрипичный футляр в качестве средства индивидуальной маскировки, естественно, не в счет!)
– Вы как к музыке относитесь?
– Смотря к какой, – пожала плечами Анечка. – В целом положительно.
– Отлично, – кивнул парень, доставая из бардачка аудиодиск. – Тогда поедем не только с ветерком, но и с Бартоком.
В следующую секунду в салоне грянули первые фортепианные раскаты, а водитель «шестерки», нарушая все мыслимые правила дорожного движения, лихо развернулся и полетел к набережной.
Это только теперь, по прошествии многомесячных курсов музыкального ликбеза, Анечка запросто могла перечислить все ключевые произведения из творческого наследия Белы Бартока. А тогда неведомое ей «Варварское аллегро» образца 1911 года поразило ее настолько, что всю недолгую дорогу до суда она потрясенно и отрешенно так и просидела с широко раскрытым ртом. ТАКОЙ! – специфической и вместе с тем потрясающей воображение – музыки ей до сих пор слышать не доводилось.
– Эй, барышня? О чем задумались? – вывел Анечку из состояния ступора веселый и приветливый голос водителя. – Или, может, раздумали судиться-разводиться?
– Ой! – очнулась та и резко покраснела, увидев, что машина, оказывается, уже стоит у подъезда суда. – Спасибо вам большое, вы меня так выручили! Сколько я должна? – Она начала торопливо рыться в кошельке и зачем-то взялась оправдываться: – А в суд я не разводиться приехала. Я сюда по работе. И вообще… я не замужем.
– Да вы не суетитесь так, – улыбнулся парень. – Денег не надо. Вы мне лучше телефончик оставьте.
– В каком смысле?
– В прямом. Мобильный. Или рабочий, если мобильный опасаетесь.
– Нет. Не опасаюсь, – растерянно улыбнулась в ответ Анечка и, еще гуще покраснев, сбивчиво продиктовала номер. Постороннему человеку. Впервые в жизни.
