– …Стоп, Гриша! Он что, так и сказал? Зеча?
– Во-во, у меня вчера точно такая реакция была! – подтвердил Холин. Завоевав, наконец, внимание Андрея, он приободрился: – Именно так он и сказал. Я, собственно, только потому и решил тебя оповестить, не откладывая в долгий деревянный ящик. Кстати, что там от розыскников по Зече слышно? Или, как водится, всё как в бронетранспортере?
– Ага. В нем самом. Более того, у меня складывается ощущение, что в УРе постепенно теряют интерес к персоне господина Зечи.
– С чего вдруг?
– Потому что с кавалерийского наскока найти не получилось. А потом объявились умники, которые выкатили оригинальную версию. Дескать, поскольку Джамалов был ранен и толком рассмотреть киллера не смог, в опознание могла вкрасться ошибка.
– Какая еще ошибка?
– Мол, рост, темные очки и «зенитовский» шарфик – это слишком расплывчатые приметы. Вроде того, что Зечу могли элементарно подставить. Подогнав под его стереотипный образ совершенно другого человека.
– Идиоты! Могли бы в оправдание своего ничегонеделания придумать что-нить более оригинальное.
– На самом деле, версия ничуть не хуже прочих остальных. Кто может знать наверняка? – пожал плечами Мешок. – Разве что сам Зеча. Дело за малым: встретиться и спросить у него самого.
– Значит, встретимся! И спросим! – загорячился Григорий. – Да, Андрей, тут еще такое дело: Буза, заранее предупредив, чтобы я не считал его сумасшедшим, поделился информацией о том, что заказчик, который вел с ним переговоры, – негр.
– Кто?
– То самое. Негр. «Наш негр, советский» – так его Буза описал.
Мешок эмоционально хлопнул себя по коленке:
– Зашибись! Картина маслом: советский негр заказывает Зече убийство ценою в сорок штук баксов. Ты Ильдару про это ничего не говорил?
– Нет, только тебе.
– И не говори пока. А то наш джигит при каждом упоминании Зечи начинает нервно шарить рукой за пазухой в поисках фамильного кинжала… Ладно, Гриш, спасибо тебе. Информация, что и говорить, хотя и паскудная, но крайне любопытная. Так что, давай, с чистой совестью езжай-отдыхай, а мы тут станем рядить-мерковать: что нам с ней делать. Особливо в свете наших последних событий.
– Ты имеешь в виду судью Зимина?
– И судью. И еще кое-что.
– А что у нас еще?
– Потом. Сейчас не хочу грузить твою отпускную голову, – отмахнувшись, свернул тему Мешок. – Мобильник там, на всякий случай, не отключай. Будет у тебя в Хохляндии трубка работать?
– Должна. Мне Виталя, как Даниле Багрову, какой-то левый роуминг сделал.
– Вы смотрите, парни, доиграетесь когда-нибудь! – посуровел Андрей. – Учти, за такие вещи я вас прикрывать-вытаскивать принципиально не собираюсь.
– Ничего, мы с Виталей нигде не пропадем, – ухмыльнулся Холин.
– Угу, не пропадем, но горя хватим. Ты сейчас куда?
– Домой. Помыться, поскоблиться, переодеться.
– Подкинешь на Суворовский?
– Запросто, поехали.
– Айн момент, только давай сначала до оперской добредем…
…В оперской перед глазами старинных приятелей открылось зрелище весьма неожиданное: в центре комнаты, на табурете, заботливо поставленном на расстеленную газетку, сидел оперативный водитель Борис Сергеевич в наброшенном поверх рубашки медицинском халате. Вокруг него, вооружившись ножницами и какими-то парикмахерскими прибамбасами, хлопотала Наташа, врезаясь в не по годам пышную седую водительскую шевелюру.
– Ни фига се! – удивленно присвистнул Мешок. – «Это чего в моей камере делается?»
