– Я предпочитаю стоять, если ты не возражаешь.
Однако Маджента подошла ближе к креслу – достаточно близко для того, чтобы ухватиться руками за спинку.
– Как хочешь. – Он махнул рукой.
– Скажи мне, что я сделала. Я же сказала тебе, я не помню.
– Удобно.
– Это правда.
– Сомнительно.
Маджента опустила черные ресницы, казавшиеся угольными на фоне ее прозрачной кожи.
– Мы встречались… – На негнущихся ногах она обошла кресло и все-таки села.
Андреас цинично заметил:
– Ну, это уже прогресс по сравнению с тем, что ты говорила в баре. Но если память меня не подводит, мы не просто встречались.
Мадженту затопили образы. Срываемая одежда. Жадные поцелуи. Обнаженные переплетенные тела. Она в постели, отдающая себя этому мужчине.
Она покачала головой. Слезы навернулись ей на глаза. Она вспомнила, что так и не получила работу, которой упорно добивалась.
– Ты плачешь, – заметил Андреас, подходя к ней. – Мне всегда нравилось целовать тебя после того, как ты поплачешь. От слез твои губы становились невероятно мягкими и зовущими, – тихо добавил он.
Мадженту мучили чувственные картины прошлого. Ее тело не замедлило отреагировать.
– Я не плачу, – выпалила она, а затем неожиданно снова вернулась в прошлое и увидела себя, горько плачущую. Она рыдала, потому что должна была покинуть Андреаса. Но почему? – Я раздражена, сердита, унижена, но я не плачу. Если ты хотел причинить мне боль, это твоя проблема, не моя. Кстати, не означает ли это, что ты и раньше расстраивал меня?
Черты его лица застыли, усмешка коснулась губ.
– Я никогда не причинял тебе боль и уж тем более не доводил тебя до слез. Разве что в постели.
Постоянные напоминания Андреаса о связывавшей их когда-то страсти мешали Мадженте сосредоточиться. Возможно, это и было его целью. Из закоулков памяти вдруг всплыли звуки, которые издавала она, когда он дарил ей ни с чем не сравнимое наслаждение. Но было и другое. Вещи, которые она не хотела вспоминать.
– Твоя семья ненавидела меня! – воскликнула она.
– Это была моя семья.
– Особенно твой отец.
Лицо Андреаса стало непроницаемым.
– И не без причины, – негромко сказал он, – в конце концов.
Она хотела спросить почему. Почему он презирает ее? Но страх услышать правду останавливал молодую женщину.
– Как поживает твой отец? – спросила она.
– Он умер.
Тон Андреаса подразумевал, что она была причастна к его смерти. «О нет! Не может быть!» – подумала Маджента, содрогаясь от холода, которым веяло от мужчины.
– Он умер, – повторил он. – Ты знала бы это, если бы не была занята тем, что создавала себе имя.
– Но у меня было имя, Андреас. – Картины прошлого замелькали перед ее глазами. – И, насколько я понимаю, ты считал, что я заслужила то прозвище, которым наградила меня твоя бабушка?
Маджента контролировала свой голос, стараясь не выдать охватившую ее дрожь. И дело было не только в боли, которую вызывали обрывки воспоминаний о том времени. Ее привел в ужас холодный тон Андреаса, когда он говорил о смерти Джузеппе Висконти.
Она хотела спросить, что случилось, но опять струсила. Закрыв лицо руками, Маджента простонала, увидев промелькнувший как вспышка образ.
Зеркальные витрины и флюоресцирующий свет… Когда-то там висели занавески в красно-белую клетку и стояли свечи на окнах. На месте небольшого ресторана открыли интернет-кафе. Пару лет назад она обнаружила, что стоит у дверей, даже не осознавая, что делает. Тогда ее охватил холод.
