Скандал - страница 5

В то время он был поборником материализма и с неприязнью относился к людям, подобным Сугуро, исповедовавшим религиозные взгляды – опиум для народа, одурманивающий трудящиеся массы.

К этому примешивались детские воспоминания. Неподалеку от его дома располагались курсы английского языка при протестантской церкви, и он несколько раз посещал их, но работавшая там миссионерка, плоскогрудая, в очках, невзлюбила его и постоянно делала ему язвительные, обидные замечания. Причина была в том, что он ограничивался уроками английского и уходил домой, не оставаясь на проповеди пастора, но с тех пор религия крепко связалась в его голове с образом этой неприятной дамы.

Кобари спустился в метро, но ни у билетной кассы, ни на платформе девушки не было видно. Впрочем, это уже не так важно. Его переполняла радость. Сбросить с пьедестала писаку, прославившегося своими высоконравственными романами, для него, репортера, было бы несказанной удачей. Он вспомнил о газетчике, сделавшем себе имя на том, что своими разоблачениями вынудил премьер-министра Какуэя Танаку уйти в отставку, и в ожидании, когда из туннеля покажется поезд, повторял про себя, точно припев, название клуба, о котором сказала незнакомка: «Пряный мед», «Пряный мед»…

Как всегда в это позднее время, вагон был наполнен запахами накопившейся за день усталости. Схватившись за качающуюся петлю над дрыхнущей, расхлябанно раздвинув ноги, девицей и пожилым мужчиной, проставляющим красные галочки в газете, посвященной скачкам, Кобари вновь припомнил то, что произошло на банкете. Он проник на банкет в поисках материала и оказался рядом в тот момент, когда девушка схватила Сугуро за рукав. Было очевидно, что на лице Сугуро отразилось не столько замешательство, сколько паника. Доказательство, что женщина не солгала.

Лицемер!

Наконец-то он понял, почему испытывал недоверие, когда читал романы Сугуро. Любитель поглазеть на голые задницы в пип-шоу, этот, с позволения сказать, писатель выводит возвышенные, утонченные слова той же рукой, которой щупает девочек в ночных клубах…

Пиджак, в который вцепилась девушка на банкете, был дорогущий, высшего качества. При мысли, какую дрянь приходится носить ему, в Кобари вскипело чувство обиды. Он устремил глаза в темноту за окном вагона. Вернувшись в свою квартирку, он сел рядом с беспробудно спящей сожительницей и одним глотком допил оставшееся в бутылке виски.

Спустя несколько дней Кобари отправился в Кабукитё, туда, где тянулись рядами пип-шоу и «турецкие бани»,[4] район, который он знал вдоль и поперек. Отыскать «Пряный мед» не составило труда, но клуб находился в здании, представлявшем собой своего рода порноуниверсам, в котором на каждом этаже теснились соответствующие кинотеатры, магазины, продающие порножурналы, «турецкие бани». Вечер еще только начался, посетителей почти не было, но в лифте шибал застоявшийся мужской запах.

Он показал фотографию Сугуро, вырванную из собрания сочинений, сидевшему у входа в «Пряный мед» охраннику.

– Этот человек часто у вас бывает?

Тот неопределенно покачал головой:

– У нас много посетителей, разве всех упомнишь?

Даже у таких типов есть свой кодекс чести: если ты не из полиции, они не выдадут тайну клиента. Кобари убедился в этом, когда, сунувшись в несколько других заведений, получил тот же ответ с той же двусмысленной ухмылкой.

И если бы только здешние обитатели смотрели на него с презрением! Когда он позже пересказал слова девушки своему приятелю, одному из тех, с кем он в студенческие годы издавал литературный журнал, тот сказал с брезгливостью на лице: