Все было так тщательно вычищено и отполировано, что каждый предмет мебели – ореховый туалетный столик с зеркалом, гардероб, где горничная Вайолет аккуратно развесила платья Синтии, широкая кровать с пологом, где уместилось бы несколько Синтий, – словно излучал яркое сияние. Но никаких лепных карнизов на стенах, никакой резьбы в отделке камина и самый обычный ковер на полу.
И это был явный контраст с тем, что она видела внизу – от изящной золоченой мебели прошлого века (очевидно, вывезенной из Франции во время революции и, вне всякого сомнения, купленной по дешевке не слишком щепетильными Редмондами у беглых аристократов) до пушистых обюссонских ковров, переливающихся яркими красками, несмотря на свой преклонный возраст.
Иными словами, миссис Редмонд красноречиво указала Синтии на ее место, поселив в этой комнате.
Синтия улыбнулась. Если что и можно было сказать о ней с уверенностью, так это то, что она никогда не уклонялась от вызова.
Одна из занавесок колыхнулась, заставив ее вздрогнуть. Окно оказалось открытым. Хотя ее комната наверняка считалась небольшой, понадобилось некоторое время, чтобы дойти до окна.
Она помедлила, прежде чем закрыть окно.
На небе Суссекса роились мириады звезд, а под ними простиралось темное пространство, размеченное кудрявыми тенями деревьев. На какое-то головокружительное мгновение она снова превратилась в маленькую девочку, сидевшую между родителями в повозке, которая катила ночью по разбитой дороге к их новому дому в Литтл-Роксфорде, а позади оставались тесные комнатушки в Баттерси, в Лондоне, где всегда было шумно из-за многочисленного семейства Джонсов, живших этажом ниже.
Когда же Лондон наконец остался далеко позади, она подняла глаза к небу и увидела падающую звезду.
Тут какое-то движение привлекло ее внимание. В углу окна крохотный паук плел свою паутину.
Синтия отшатнулась и поспешно задернула шторы. Прошло много лет с тех пор, как она спала в комнате, где пауку позволялось вить себе гнездо. Собственно – с Баттерси, где они жили над Джонсами.
В детстве, после смерти родителей, Синтия часто просыпалась от кошмара, в котором падала, падала и падала в непроглядную тьму. Совсем как та звезда. Вцепившись в простыни, Синтия прижималась лицом к подушке, чтобы викарий и его жена не услышали звуки, которые она издавала. Ее пугало вовсе не то, что она ударится о землю – это по крайней мере было бы концом, пусть и несчастливым. Ее пугала бездонная пустота, в которую можно падать вечно.
Охваченная беспокойством, Синтия повернулась к зеркалу. То, что она увидела там, ее безмерно приободрило. В конце концов, она всегда была оптимисткой. К тому же она кое-что сделала, чтобы обезопасить себя от падения.
От знакомой в Литтл-Роксфорде Синтия узнала об одной сварливой старухе из Нортумберленда, проводившей свои дни в инвалидном кресле и всегда нуждавшейся в компаньонках, поскольку она очень быстро исчерпывала их терпение. То была миссис Манди-Диксон.
Синтия написала ей письмо, предложив свои услуги, и дала адрес Редмондов. Воистину это было признанием того, что она находилась в отчаянном положении.
Одна только мысль о миссис Манди-Диксон привлекла ее к гардеробу – хотелось сделать то, что превратилось для нее в привычку в последние недели. Вытащив свою сумку, она встряхнула ее и услышала слабый звон. Непохоже, чтобы несколько оставшихся шиллингов вдруг расплодились, дав жизнь потомству… Тем не менее только это трогательное звяканье отделяло ее от нищеты. И от миссис Манди-Диксон.
