– Что же ты мне поведать желаешь? – повернулся он к Всаднику. Он скрывал усмешку, хотя на самом деле ему было не до смеха.
– Не нравится он мне, – вдруг произнес тот, – не чувствую я в нем Олеговой силы и ярости. Он раним и легковерен, его не трудно будет с пути истинного сбить. Даже Дунай – первый Владимиров помощник, легко его себе подчинит.
Молчал Перун. Долго молчал. Наконец он велел призвать самого Олега. Уж коли все решили юношу с ним сравнивать, то пусть он сам поучаствует во всем, что происходить будет.
Сверкнул глазами всадник, видя, что смелость его не вознаграждена и не слишком ему властелин доверяет, но делать нечего, противиться бесполезно. Если потом он проиграет, то можно будет напомнить, что с самого начала он против был, а если победит- все на радости забудут обо всех предостережениях Кто-то должен быть осторожным, когда все в отчаянии.
Больше столетия находился в Сварге князь Олег, прозванный Вещим, после того, как бренное тело его было преданно огню. Перун душу его оставил при себе и не позволял ему снова на землю возвращаться. Когда князь обмолвился об этом однажды (уж очень он по земле тосковал и верил, что в новой жизни сможет все лучше, чем раньше сделать) Перун только усмехался:
– Не хочу я пока с тобой расставаться, – говорил он князю, – оставлю тебя до самых черных дней. Что силы понапрасну тратить? Они там пока без тебя обойдутся, а вот когда совсем худо будет, тогда и отправишься.
Туманными показались Олегу слова властелина, но не хотел он глупых вопросов ему задавать и тревожить бога своего, поэтому молчал и ждал своего часа.
В тот миг, когда призвали его в чертоги Перуновы, с радостью и грустью подумал он о том, что видать времена те горькие и страшные наступают.
– Пока без тела на землю отправишься, – вместо приветствия заявил Громовержец, – за Добрыней наблюдать будешь. А, вернувшись назад, скажешь мне, сильнее ли он Владимира и Дуная, и сможет ли в самый тяжкий миг (если такой случится) противостоять им. Ты не можешь ошибиться, не должен. Скажи мне лучше правду, иначе весь наш мир погубишь.
Ничего не ответил на это Олег, и хотя ему вовсе не хотелось без тела на землю отправляться, но у него не было выбора. Князю не нравилось и то, что его с юнцом каким- то сравнивали, но и против этого он не возмутился. Наверное, на самом деле дни черные наступали, а его всегда считали сильнейшим из князей, вот и искали достойного.
– Добрыня, какое странное имя для князя. Среди воинов, правда, было немало Дубынь, Ветрынь и Добрынь всяких, но неужели для князя имя получше подобрать нельзя было?
Как и все маги, он верил, что в имени половина успеха. Но утешал себя герой тем, что это может быть только кличка. И совсем не обязательно потом его будут так называть. Не стоит настоящее имя для врагов оглашать – они порчу навести могут.
Вспомнив свои годы, проведенные на земле, (они казались только мгновением) Олег усмехнулся. Каким же наивным он был, как мало знал, о каких простых вещах даже не догадывался, насколько проще было бы ему теперь, после Сварга, оказаться там, на земле. Сколько бы выходов нашел он, сколько заклятий новых знал. Но мир устроен так, что многое постигается после жизни, а там он, как и все, брел, словно в тумане и почти ничего о мире не ведал. И хорошо, если были прозрения, если о чем-то мог только догадаться.
