В Неаполе он меня то ли не узнал, то ли сделал вид, что не узнает. Впрочем – неважно. Наверно взводный что-то рассказал Лангу, потому что позднее, когда пирушка начала выдыхаться, Филипп подсел ко мне.
– Чем думаешь заняться, Бруно? – спросил он без долгих предисловий – Не надоело воевать?
Я пожал плечами:
– А на что еще я годен?
– Не надо. Ты мне всегда был симпатичен. И не надо строить из себя тупого солдафона. Ты потерял всего лишь смазливое личико – невелика беда. Зато тут… – он постучал себя по голове – …у тебя все на месте. Глупо будет этим не воспользоваться.
Надо признаться, что его слова упали на благодатную почву: воевать я устал, но как заработать себе на жизнь – не представлял. Поэтому я посмотрел на него вопросительно и стал ждать продолжения, которое не заставило себя ждать.
– В нашей многократно священной Римской Империя есть множество славных городов, но самым славным, похоже, становится Вена. Именно туда сейчас направляются потоки золота, обделяя Толедо и Мадрид. Чую я, что умный человек найдет там себе применение.
– Какое именно? Торговля?
– Нет, не думаю. Впрочем, если ты собираешься обзавестись толстой женушкой, выводком детей и аккуратным домиком в тихом месте, то тебе самая дорога в купцы. Но это не для меня, да, как мне кажется, и не для тебя. Таких как мы с тобой манит не столько богатство, сколько власть, хотя власть без богатства немногого стоит. И, все же, власть. А нити той власти тянутся сейчас из Вены. Надо всего лишь держаться поближе к трону.
О, да! Я был уверен, что этот прохиндей обязательно дорвется до власти, если его, конечно, не повесят раньше. Но при чем тут я? Меня-то как раз власть не слишком привлекала, но доказывать это Филиппу не имело смысла.
– Ты можешь прожить в Рагузе годик-другой? – спросил Ланг.
У меня было припрятано кое-что в местном отделении “Банко ди Наполи” и я ответил утвердительно.
– Тогда сиди тихо, ни во что не суйся и жди моего письма.
На этом и закончилась наша пирушка, спокойно, без драк и скандалов, что и отличает опытных солдат от новичков. Дон Мигель, выходя, улыбнулся и попытался мне подмигнуть, но не удержался от болезненной гримасы. На его сильно побледневшем лице улыбка выглядела натужно и болезненно…
…Письмо от Ланга я получил не через год и не через два, а на пятый год. Признаться честно, сидел я в Рагузе не слишком тихо, вследствие чего в эти годы меня можно было повстречать не только в пограничных областях Далмации, но даже в Тунисе. Впрочем, тунисская эпопея не принесла мне ни золота ни славы, хорошо хоть что жив остался. Наконец, вернувшись в Рагузу из очередной вылазки, я обнаружил весточку от Ланга. Он писал, что двор императора переехал в Прагу и он, Филипп Ланг, вместе с ним. И поскольку дела у него идут как нельзя лучше, мне следует немедленно присоединиться к нему.
Домом и семьей я так и не обзавелся, следовательно в Рагузе меня ничего не держало и ничто не мешало мне принять предложение Филиппа. Войны, как таковой, больше не было, но не было и мира, османы пошаливали и ехать через их провинции не стоило. Единственный безопасный и относительно прямой путь в Богемию шел из Венеции через Инсбрук и Вену, причем суда из Рагузы в метрополию отправлялись по трое в сутки. Оттуда до Вероны я легко добрался почтовым экипажем, но через Бренер экипажи не ходили и дальше надо было путешествовать верхом. Поневоле пришлось прикупить на конском рынке выносливую кобылу (по статусу мне полагался жеребец, но я решил сэкономить) и мула для поклажи. Последующий путь до Праги занял полтора месяца и изрядно меня вымотал, может быть еще и потому, что после Мальты я служил морпехом, следовательно кавалерист из меня тот еще. В общем, в Праге я появился в конце октября, самого лучшего сезона в этом городе, как не замедлили меня заверить в постоялом дворе на Кампе. Ночевал я там всего одну ночь и уже на следующий день поселился на втором этаже небольшого домика в Златом переулке. К этому времени я уже стал капитаном императорской стражи и владельцем небольшого кошеля с дюжиной имперских золотых монет. И все это благодаря Филиппу Лангу, бывшему лекарю, бывшему спекулянту продовольствием, бывшему жулику и прохиндею, а ныне – камерарию его императорского величества Рудольфа II. Впрочем, жуликом и прохиндеем он остался, разве что изменились масштабы его авантюр. Воистину полезно иметь таких друзей, не забывая однако при этом об осторожности.
