– Вам новая будет. Собирайтесь, у вас час остался!
Квартиру ему подобрали в райцентре, в ста километрах от Тулы, и всех туда переселили, и родственников, и друзей, в три комнаты, без уборной и отопления. А все из-за сына! Снюхался с иностранкой и сбежал за границу. Предал Родину. Фадеев требовал всю «насквозь прогнившую семью и окружение» вздернуть на деревьях вдоль Рублево-Успенского шоссе, чтобы никому из проезжающих на госдачи чиновников неповадно было. Вожатый запретил.
– Что они, фрукты? Ты в какое время живешь, серость! Забыл, какой год на дворе?! У нас жизнь меняется, ни притеснений, ни репрессий, ни голодовок! Полная свобода личности. У тебя же в Газете про это написано!
Редактор угрюмо молчал.
– Значит – спокойнeе! В Тулу, значит, в Тулу, на новое место работы, а не куда-нибудь! Не надо сор из избы выносить, а то мусором так страну загадите, что живого места не останется! Чтоб ни-ни! – пригрозил Вожатый.
Фадеев, поджав губы, с ненавистью смотрел перед собой:
– Я б его, собаку!
– Пусть живет под Тулой, сапожником по специальности работает! – обрывая Редактора, проговорил Вожатый и не спеша стал расхаживать по кабинету. – Что про нас простой народ скажет, если уже министры ополоумели! – с горечью закончил Он.
После этого случая товарищ Фадеев стал еще придирчивее к руководству и советовал Вожатому упразднить само название министр.
– Слово очень неподходящее, с гнильцой! – доказывал редактор. – Других слов не подберем, что ли, не обзовем, что ль, их по-другому?
Но Вожатый возразил:
– Для политики «министр» даже очень хорошее слово, достойное и уважительное. Оно так или иначе подразумевает, что министр – человек воспитанный, образованный, авторитетный, можно сказать, благородный. Все считают, что кого попало в министры не возьмут, поэтому министр на официальных приемах выглядит совсем убедительно, и получается, что ответственность в министре за поступки вроде бы должна быть тоже особая. С министром всегда дело иметь приятней и договариваться веселей, чем с каким-нибудь неизвестным уполномоченным или, как ты предлагаешь, полпредом. А название «главдруг», товарищ Фадеев, совсем говно! – резко заметил Вожатый. – А вот Секретаря Совета Безопасности у нас больше не будет, обойдемся без него. Сам как-нибудь справлюсь! Теперь я безопасность! – заключил Вожатый.
Как ни пытались скрыть скандал с Секретарем Совета Безопасности, но шила в мешке не утаишь, обслуга уже гудит! Быстрее всех шофера кремлевские в курсе – «Малый Совнарком» – так эту братию величают. Еще не успели наверху подумать, а они уже перешептываются, а за ними и горничные, и дворники-снегочисты, и врачи с машинистками наперегонки загалдели, а дальше – и не удержать! – поскакало-поехало. Ползут, ползут слухи, слухами обрастают, и иностранные газеты уже пописывают, рассусоливают, что, мол, никакой свободы личности у нас не наблюдается, что абсолютная диктатура кругом, полная изоляция от окружающего мира. Хорошо, в стране нашей хождение иностранных газет запрещено. Ни одну иностранную газету ни в киоске, ни в библиотеке не встретите. Хотите почитать, так езжайте за границу, а там хоть учитайтесь! Мы не возражаем. Даже в Министерстве иностранных дел и Комитете защиты мира иностранную подписку ликвидировали, а подшивки за прежние годы сожгли во дворе. Иностранные журналы мод из ведомственных ателье подчистую повыкидывали. Ни про животных, ни про рыб зарубежных научных трудов не сохранилось. Если хоть одно незнакомое слово в тексте попадалось, этот экземпляр сразу на помойку несли.
