Сказания древа КОРЪ - страница 98

С первых карандашных строк Збигнев, рассуждая сам с собой, открыл причину перехода на русский язык, которым он владел значительно хуже, чем родным, польским. Она оказалась прозаичной: необходимо в совершенстве овладеть речью людей, среди которых придётся провести десять лет. Матка Кшыся в этой науке плохая учительница. Жаль, что отмахивался от отца, когда тот, пытаясь сделать сына двуязычным, развлекал его русскими народными сказками.

Листая дневник, местами вчитываясь в него, ротмистр стал прозревать. Хм, занятно! Пан Корчевский и русские сказки! А кто это Борисов? Похоже, русский подпоручик Игнатий и магнат Игнацы – одно и то же лицо. Вспомнилась встреча с сестрой Антониной, её рассказ о денежной посылке из Польши. Теперь эти проезжие поляки. Нет, не случайно Збигнев похож лицом на Игнатия. И фигурой. Откуда взялась фамилия Корчевский? Несколько раз ротмистр повторил её вслух, пока не уловил «кор». Вспомнил новую фамилию Андрея – Корнин, с тем же «кор». Интересно, а как младший из братьев? Вовлечён ли Пётр, если жив, в эту мистическую игру, начало которой положила маркитантка, а развил он, Сергей, по какому-то дьявольскому вдохновению в винном погребе носатого Эшмо в Сиверском городке? Сергей крикнул вниз, чтобы его не отвлекали и захлопнул дверь мастерской. Не прошло и часа, как буквально скатился вниз в сильном возбуждении:

– Мой племянник! Понимаешь, Дарья, сын Игнатия! Ночевал у нас, с матерью. Я за ними. Ещё смогу нагнать.

Скаковая лошадь нашлась у жандарма пересыльной тюрьмы. Нетерпеливый всадник дал шенкеля, и начался жестокий гон по большаку на восток. Встречные подтверждали: да, там-то и там-то видели необычный для здешних мест экипаж, о двуконь, с казацким сопровождением. В долине речки Ия вылетела из-за поворота почтовая тройка, ямщик сам не свой, запричитал, что в нескольких верстах по тракту кыргызы карету пограбили, барыню и казаков поубивали.

– Гони за подмогой! – крикнул ротмистр и пришпорил уставшую лошадь.

Место трагедии увидел у брода через Ию. Истерзанная карета, съехавшая с дороги, уткнулась в кусты. Кони пропали. Трупы казаков без оружия лежали ничком в окровавленной траве. В карете, за распахнутой дверцей, ротмистр обнаружил бездыханное тело пани Христины. Короткая стрела глубоко вошла под левую грудь. В складках юбки правая рука сжимала дорожный многоствольный пистолет (видимо, грабители его не заметили впопыхах). Под колёсами экипажа слабо стонал кучер. Ни Збигнева, ни его трупа нигде не было видно на открытой местности у реки.

Скорых занялся раненым, посечённым саблей. К счастью для поляка, раны были не глубокие, артерии не задеты. Из лекарства у красного гусара нашёлся только коньяк во фляге. На перевязочный материал пошла нижняя юбка мёртвой женщины. К вечеру прискакали жандармы.

Похоронив убитых, и казаков, и католичку, на православном погосте в Томске, Сергей Скорых просил жену приложить все силы, чтобы кучер выжил. Надежды мужа Даша оправдала. Вскоре пан Юзек (у них там все паны, что ли?) поведал своим спасителям и жандармскому офицеру на допросе, что выскочившая на них невесть откуда орда в меховых шапках, с колчанами и луками за спиной в один миг справилась с охраной. Он, пан Юзек, пока был в сознании, слышал из-под колёс экипажа, как пани отстреливалась из двух пистолетов. Видел паныча, которого волокли на аркане в сторону.