Что за пир вокруг тела титана? Кто вы, гости ночные? Не птицы, не звери, не нетопыри. Без крыльев реют и вьются – легче воздуха, духа жизни… Это Тени-скиталицы непогребенных, те, что блуждают над почвой земли. Закрыты для них врата айда.
Жадной стаей приникли Тени к телу титана. Как псы, лижут раны Атланта, выпивают по капле жизнь – его бессмертную кровь, отгоняя друг друга. И над ними, ныряя, взлетая, с воем кружатся в полудреме стаи отверженных Теней: отогнали их счастливые Тени. И сколько их! Борются, бьются за кровь. Только б каплю испить…[5] И вот оживут – на мгновение. О, как дорого это мгновение! Столько в нем!.. Не века – мириады веков.
– Дай припасть! Дай мне выпить… Еще каплю… одну… Дай ожить…
Но жестоко отгоняют молящих новые толпы Теней, отрывая их рот от ран Атланта. Кружатся, реют Тени – кружатся, реют и молят:
– О, еще бы мгновение!..
И поют, засыпая, Тени прощальную песнь – песнь Хроносу-Времени:
О, кто знает, как мерится Время?
В нем часы – не часы.
Вы спрос́ите звезду. Она скажет:
Век? – Он краток, как миг.
Миг? – Он долог, как век.
Только там, где кончается Время,
Поднимается Чудо-гора.
Дольше долгого сна титана
Для Теней мгновение жизни,
Если нет во сне Сновидений
Близ реки Мировой, океана,
Где багряный берег заката.
Ночь закрывала ворота. Из-за гор океана бледно тянулся сумрак. Кончен пир. Улетели испуганные Тени.
Видел рассвет, видел Пирфорос-Утренник на крылатом алом коне, предвестник Эос-Зари, как все еще дымилось почерневшее тело титана и зияли на нем по-прежнему раны меж багровыми бороздами от молний-бичей.
Вздохнул океан.
И вышли из вод океана на берег сестры-океаниды. Волосами отерли тело титана – золотыми, зелеными. Обласкали раны губами. И запели Гимн исцеления.
Знали титаниды океана: нет лекарства целительнее, чем песня. И под песню заживали раны Атланта. Повелели волшебницы вод:
– Встань, Атлант!
Но недвижным оставалось бессмертное тело титана… И вздохнули печально сестры-океаниды:
– Мы бессильны! Пусть Атланта пробудит отец Океан.
И вот вынырнул по пояс из черных вод праотец богов, древний титан Океан. Подплыл к берегу. Словно мхи водяные в игре перламутра, словно агатов-сапфиров сияние, так диковинно-чудно мерцала сила отца потоков и рек.
Положил титан Океан руки на тело Атланта. Повелел:
– Встань, Атлант!
Но безгласно, мертвой громадой оставалось лежать бессмертное тело титана.
Удивился отец Океан. Уже давно тому, годы-века, как ушел он на дно Мировой реки от живой жизни земли и от горя земного. И покинула Океана власть над силой живой. Не повинуется ему, древнему, жизнь тела.
– Я бессилен! – вздохнул Океан. – Не поднять мне гору горя титана. Пусть сильнейший или тот, кто древнее меня, Океана, поднимет Атланта.
Погрузился седой Океан в глубину вод мировых.
И пришел не сильнейший, а мальчик. И задорно же крикнул мальчик:
– Пойте, пойте, сестры-океаниды, колыбельную песню титану Атланту! Новорожденный встанет. Пойте, пойте, океаниды! Я люблю колыбельные песни.
Подбежал мальчик к телу Атланта. Говорит:
– Я – сын Майи-плеяды, Гермий, твой внук. Дед богов, что лежишь и молчишь? Я пришел поиграть с тобой в небо и землю. Удержал бы ты небо на руках?
Открыл глаза Атлант, посмотрел на мальчика-бога. И снова закрыл их.
А хитрец Гермий твердит свое:
– Говорила мне мать, Майя-плеяда, будто нет на земле у прабабушки Геи никого, кто был бы так могуч, как Атлант. Если правда, что ты так могуч, подними-ка небо руками, оторви его от земли!
