Если я хочу быть меньше похожа на Катарину, придется поработать с тем, чтобы придержать свое честное мнение.
Наконец звенит звонок, и я медлю, собирая вещи и выжидая, пока уйдет Пейдж. Она засовывает «Укрощение строптивой» в сумку, натягивает странную фиолетовую вязаную шапку с пришитыми кошачьими ушами и идет к двери.
Я собираюсь за ней последовать, когда меня подрезает Эндрю.
– Классная шапка, – говорит он, проходя мимо.
Пейдж придерживает перед ним дверь.
– Спасибо, – отвечает она.
Я хмурюсь. Это не первый мимолетный признак зарождающейся дружбы, который я наблюдала за эту неделю. Каждый день что-то случается – они машут друг другу в коридорах, обмениваются несколькими фразами о прочитанном вчера, обмениваются взглядами, когда кто-то говорит что-то особенно глупое в классе. Мне это не нравится. Не то чтобы я ревновала в романтическом смысле… Я уверена, что Пейдж не во вкусе Эндрю, учитывая что он был влюблен в меня с девятого класса. Однако чем более близкими друзьями они становятся, тем важнее, чтобы я завоевала уважение Пейдж до того, как она еще больше настроит Эндрю против меня.
Я выхожу в коридор и вижу, что Пейдж уже закончила возиться в шкафчике и направляется в столовую. Меня бесит, что я точно знаю, где ее шкафчик и где она сидит за обедом.
– Ты опять сегодня работаешь над домашкой по экономике? – спрашивает Эль у меня за спиной. Она догоняет меня, награждая испепеляющим взглядом пару мальчишек-девятиклассников, перебежавших ей дорогу.
Я говорила Эль, что занята экономикой, не потому, что боюсь ее осуждения. Просто придется слишком много объяснять. Мне не нравится быть нечестной перед друзьями. Однажды, рассказав всем, что провожу весенние каникулы в Авиньоне, как остальные одноклассники, я наткнулась на Эль и всю ее семью в пельменной возле дома. Это было неприятно.
Но сейчас другая ситуация.
– К сожалению, да, – вру я.
– Сколько еще ты будешь делать этот проект? – спрашивает Эль. Я распознаю юмор под ее строгим тоном. Я научилась различать это, несколько лет сравнивая ее возмущенные разговоры с продавцами и промоутерами с приглашением погулять и просьбой помочь смонтировать видео.
– Почему ты так стараешься? – продолжает она, не дожидаясь ответа. – Я же знаю, что ты ненавидишь экономику.
– Вовсе нет, – возражаю я. Мне не нравится засиживаться допоздна и смотреть на книги бухучета до слез. Но это окупается.
Эль смеряет меня взглядом.
– Долго еще? – сухо повторяет она.
– Сегодня, – говорю я. – Обещаю.
Я посвятила почти неделю проекту Пейдж. Если в следующие пару часов что-нибудь не найдется, мне понадобится новая стратегия.
– Хорошо, – с напором говорит Эль, распахивая двери в столовую. – Не знаю, выдержу ли еще два обеда, за которыми мне от скуки остается только смотреть, как Брэд и Морган в глаза трахаются.
– Да ладно. Ты не натыкалась на них в процессе, – отвечаю я. – Щенячьи глазки в столовой с этим не сравнятся.
Эль смеется. Мы вместе идем туда, где Морган и Брэд – разумеется, с идиотским видом – смотрят друг на друга.
– Господи, – бормочет Эль и бросает на меня строгий взгляд. – Серьезно, Кэмерон. Заканчивай со своей экономикой. – Это не просьба.
– Закончу. Обещаю, – повторяю я. – Тебе не нужен пакет? Ну, для рвоты. – Я киваю на Морган и Брэда. – У меня остался от завтрака.
Эль закатывает глаза.
– Иди работай, Кэм.
С усмешкой я оставляю ее и вхожу в столовую, как раз когда Пейдж выходит из кухни. Вместо того чтобы пойти за свой обычный стол, она поворачивает к научному крылу. Двигаясь против течения толпы, собирающейся из классов в столовую, я следую за ней. Она останавливается перед классом робототехники. Я поджидаю на расстоянии; она открывает двери и входит внутрь.
