Эксл выключает мотор и качает головой.
Доминик и Келлен стоят у бампера древней, из 80-х, развалины Келлена, крышку багажника которой держит серая лента. Их отец работает в ночную смену и уходит не раньше половины одиннадцатого. Пока он дома, ни Доминик, ни Келлен туда не спешат.
Смотрю на переднее крыльцо, и сердце замирает.
– Вот черт, он вернулся.
Эксл оборачивается так быстро, что я кладу руку ему на локоть, – чтобы успокоился.
– Это не отец. Это Маркус.
Брат выдыхает. Я выхожу. В программе Маркус был голосом благоразумия. Моим однокамерником. Моим напарником. Тем, кто прикрывает тыл. Моим другом. Кто-то следовал за мной – я же следовал за Маркусом.
Он поднимается, черная громадина высотой в шесть футов и два дюйма, и его улыбка разгоняет тьму квартала. Ему едва исполнилось семнадцать, и в школе он идет годом позже – так уж сложилось, – но это не важно. Мы здороваемся за руку, но потом все равно обнимаемся. Похлопываем один другого по спине.
– Ты сказал, к тебе можно заскочить в любое время. Надеюсь, я правильно понял.
– Рад, что ты здесь. – Я отступаю на шаг и оглядываю его с ног до головы. Мы не виделись всего лишь несколько дней, но чувство такое, будто прошла вечность. С коротко постриженными волосами Маркус выглядит немного иначе. Я и не знал, а у него, оказывается, проколоты уши, и в обеих мочках фальшивые брильянты. Маркус одного со мной роста, но сложением ближе к Доминику.
– Как дома?
Улыбка меркнет.
– Я же здесь, да?
Киваю – мол, понял.
– Так плохо?
– Плохо. – Вид у него мрачный. Парень он резкий, но этот год дался ему тяжело. Я знаю, облажаться и профукать свой второй шанс ему так же страшно, как и мне.
– Мама пошла на повышение. Раньше встречалась с дилером, теперь – с каким-то крутым бандюганом. Мне такое общение на пользу не пойдет.
Когда Маркусу предложили сделку в обмен на признание – перед этим он за одну ночь украл три «БМВ», одну из которых разбил вдребезги, – его мать пообещала решительно изменить образ жизни. Наверное, она так и сделала, да вот только перемены не соответствовали потребностям сына. Я понимаю, каково это иметь такую маму. У Маркуса, к сожалению, нет старшего брата, который мог бы о нем позаботиться, поэтому я сказал, что одолжу ему на время своего.
Маркусу я обязан жизнью. Если мне и удалось сохранить здравый рассудок в течение последнего года, то в первую очередь благодаря дружбе с ним. Даже в самые мрачные моменты дружба с ним давала мне надежду. Я трудно схожусь с людьми, но Маркус – исключение, и я рад ему.
– Я – Эксл.
– Маркус. Дома стало немного жарко, вот и понадобилось местечко, где можно поостыть. Дрикс сказал, если что – можно вломиться.
Эксл пожимает плечами, как будто наткнуться ночью на незнакомца у себя на крыльце самое обычное дело.
– Кондиционер у нас часто ломается, а если и работает, тишины не обещаю, но наш дом – твой дом.
Маркус кивает в сторону двери:
– Ванной можно воспользоваться? Автобус на этом маршруте сломался. Я бы, наверное, пешком быстрее дошел.
Эксл отпирает дверь, и я лишь теперь замечаю рядом с рюкзаком тряпичный чехол, в котором угадывается форма гитары.
– Так ты и вправду играешь?
Маркус снова ухмыляется:
– Насчет музыки я тебе не врал.
В гостиной зажигается свет, и Маркус смотрит мне в глаза.
– Думал про то, что ты говорил на прошлой неделе насчет планов. Если решишь попробовать ту программу для молодых исполнителей, то я с тобой. Давай покажем этим богатеньким ублюдкам, как надо играть.
