Но, по мере того, как она уходила все дальше и дальше, желание это ослабевало. Оно умирало медленно, вытесняемое образом Берти, всплывающим в памяти. Под блузку она положила письмо, которое дала ей Вирджиния, простая льняная юбка скрывала ее ноги до колен. Девушка шагала по тонкой тропе среди высоких трав и раскрывшихся под первыми лучами солнца цветов. В плетеные босоножки ее набивались сломанные стебельки, и травяные соки, пропитывая подошвы бертиных ног, задавали ей несмелые, слабые вопросы:
«– Зачем ты сломала нас? Зачем идешь по этой тропе? Зачем ты идешь туда? Почему ты уходишь?»…
Каждый новый шаг притуплял ее чувства, и, преодолев дорогу, ведущую через холмы, Берта перестала слышать тоненькие голоса диких цветов, потерявших свою жизнь под ее ногами. Перед ней открылся потрясающий вид: Гавань Заката, зажатая между двумя гигантскими скалами, встречала рассвет нового дня.
Всего один корабль стоял у пристани, его окружали крохотные, по сравнению с ним, дряхлые лодочки, с веслами и без весел, с рыбацкими сетями, со стариками, одетыми в рванье, спящими сидя прямо там же, в своей непрочной скорлупе, качающейся на волнах. У девушки не было часов, она торопливо зашагала, чтобы не опоздать к отправлению корабля. Ей казалось, прошло уже много времени с тех пор, как она покинула дом Вирджинии, и полдень должен был наступить очень скоро.
– Ты напрасно торопишься, девчонка, – услышала она скрипучий голос за спиной: – Еще есть минут сорок до отправления корабля, незачем бежать, ломая цветы, – когда Берта обернулась, она увидела низенького худого старика, держащего в руках два больших кожаных чемодана: – Посмотри, у тебя все ботинки полны стеблей, ты можешь поранить ногу, – указал он ей на ее собственные ступни.
Девушка остановилась, с тревогой глядя на этого человека:
– Откуда вы знаете, что я тороплюсь именно на корабль? – Спросила она.
– Зачем же еще тебе торопиться туда? – Проворчал старик, опережая ее. Он не стал останавливаться, чтобы поговорить с ней, и Берта решительно отправилась вслед за ним вниз с горы в Гавань Заката.
Услышав ее шаги следом за собой, путник вздохнул, что-то проворчал себе под нос и бросил ей через плечо вопрос:
– Ты что, собираешься на Фирру?
– Да, – кивнула Берта.
– Глупая затея, – покачал он головой: – Что делать там тебе, созданию воды и музыки?
– У меня свои дела. – Берта вспомнила, о чем предостерегала ее Вирджиния – нельзя никому в Гавани говорить о том, зачем она едет на остров.
Старик пожал плечами, и остаток спуска с холма они прошли молча. Трап корабля был спущен, но никто не поднимался по нему. Множество людей продавали что-то в высоких плетеных корзинах у самой пристани. Моряки-оборванцы шумно торговались, курили, смеялись и таскали купленные корзины к трапу. Путник с чемоданами сел на опрокинутое приливом дерево, которое было настолько сильным, что продолжало расти даже в горизонтальном положении.
Не зная, что делать дальше и к кому обратиться, чтобы ее взяли на корабль, Берта тоже села рядом с ним, ожидая неизвестно чего.
– Так как же, – заметив ее рядом с собой, старик сразу же пустился в расспросы: – Зачем Фея Моря собралась в порт, где живут одни только нищие и торговцы?
Берта внимательно посмотрела на него:
– Почему вы думаете, что я Морская Фея? Моя внешность лишь…
– Твоя внешность угасает, – перебил ее старик: – Медленно, едва заметно для окружающих. Но, это только пока. Ты очень быстро погаснешь совсем, если покинешь эту землю…
