– Пошел вон…
Альберт небрежно поднялся, взял свою шляпу со стола, вальяжно чуть склонил голову, как бы раскланиваясь с присутствующими, и развалистой походкой направился к входной двери. Все молчали до того момента, пока он не исчез в проеме, увитом синим плющом. Затем лысый и носатый коротышка заговорил неожиданно-скрипучим голосом:
– Как только он может разговаривать так с Вами?! Вы не должны ему этого позволять! Ведь вы же намного мудрее и старше Счастливчика…
Тут Сказочник громко ударил ладонью по столу и, ко всеобщему удивлению, закричал на носатого персонажа:
– Теперь и ты называешь его этим глупым прозвищем?! Его зовут Альберт! Не Счастливчик! Альберт! И он должен быть благородным искателем сокровищ. А выглядит, почему-то, как какой-то нищий, как оборванец, как полуспившийся бродяга!..
Белокурый принц высокомерно улыбнулся:
– Вы хотели наделить персонажа собственным характером? У Вас блестяще это получилось, никто же не виноват, что Вы не знаете, что теперь с ним делать. Это исключительно Ваша ошибка, и незачем так сотрясать стол…
На лице Сказочника появился резкий красный румянец. Еще один из его собственных персонажей, еще одно его творение осмелилось учить его жизни. Почти ничего не видя перед собой от ярости, повторяя громким свирепым шепотом фразу «– Я их всех уничтожу!», он удалился с веранды. Гречанка обессилено села на стул с витиеватыми ножками, с немым упреком смотря на Принца. Берта, отгоняя от себя мысль о том, что вещи из комнаты нужно будет на время перенести куда-нибудь в сад, поближе к Морским Феям, тоже взглянула на Принца. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
«– Как же Сказочнику удается делать настолько невозможные вещи?», – подумала она. Преданные, грустно-голубые глаза сочетались с высокомерным выражением лица и педантичностью в одежде. Теперь только она поняла – вот откуда взялось ощущение нафталина. Так безупречно-аккуратно он был одет в свой старинного покроя костюм, расшитый серебром. Настолько аккуратно, что даже противно.
Принц, принц…
Она обещала отцу не влюбляться в принцев…
Переведя взгляд на коротышку, она тут же почувствовала отвращение. Отвращение другого рода, нежели чем к Принцу. Еще когда носатый подлизывался к Сказочнику, Берта для себя отметила, как он особенно подчеркивает свое обращение на «Вы». И если Альберт произносил его небрежно, то коротышка лицемерил, театрально-наигранно преклоняясь перед своим Создателем.
Рыженькие двойняшки перемазались пирожными, и не было в них ничего отталкивающего.
Но эти двое… Как две противоположные крайности отвращения: высокомерное самодовольство и лицемерное коленопреклонение.
Невольно, Берта задумалась о персонаже, которого Сказочник выгнал с веранды. Было ли в нем что-то подобное? Что-то такое, что поучает детей не быть подобным ему?
Молчание затянулось. Стекла в большом прозрачном витраже веранды на миг задребезжали, о них ударился невнимательный ветер, прилетевший из сада. Он ворвался через парадную, распахнул все двери в доме и, претворившись сквозняком, разбил окно на чердаке. Волна мутной морской воды выплеснулась через подоконник, сломав несколько веток деревьев, что росли прямо у самого дома.
Увидев, что жена Сказочника уже начала собирать посуду, и ссора с персонажами логически окончена, Берта все же поплелась в сад, хотя и без особого желания. Всё её сознание погрузилось в задумчивость.
