– Всех благ…
Девица, помахав на прощание правой ладошкой, уселась в автомобиль, и он, грозно рыкнув, укатил.
«На лицо, что называется, очередная местная странность», – мысленно констатировал Иван. – «Леночка – барышня молоденькая (года двадцать три-четыре, не больше), симпатичная и ухоженная. У неё близкий друг в ФСБ работает, а с работы «Мерседес» представительского класса забирает… И что она, интересно, позабыла в этом полумёртвом ОАО «ДорНии», где даже зарплату регулярно задерживают на четыре месяца? Головоломка, блин горелый, иначе и не скажешь…».
Через пять минут из проходной появилась Инга и, смущённо улыбнувшись, зачастила:
– Извините, Иван, слегка заработалась, увлеклась, окунулась в проектирование с головой и, естественно, обо всём на Свете позабыла. В том числе, и о назначенной встрече. Со мной такое бывает. Раньше постоянно случалось, а теперь, к счастью, только изредка…
– Извини, – прервал её Федосеев.
– Что?
– Мы же договаривались, что, встретившись после работы, переходим на «ты».
– Ах, да… Извини, пожалуйста, что слегка задержалась… Розы? Это мне?
– Конечно, держи… Что тут такого? Разве тебе никогда не дарили цветов?
– Много раз дарили, – принимая букет, призналась девушка. – Только очень и очень давно. Что называется, до «новой эры».
– И что это за эра такая? Если, конечно, не секрет?
– Называется – «Мостостроение». Короче говоря, увлеклась я проектированием мостов (до полного фанатизма увлеклась), и всё другое, вдруг, стало пресным, пустым и неинтересным. Молодой человек назначает свидание – соглашаюсь, но забываю прийти. Другой зовёт в кино – отказываю, мол, скукотища. Ну, и так далее. Вот, все кавалеры-ухажёры, в конечном итоге, и разбежались… Потом, года через три, пелена постепенно спала. А нет рядом никого, некому в кино и на свидания приглашать…
– У меня здесь машина, – сообщил Иван. – Вон та, тёмно-серенькая… Может, прокатимся куда-нибудь? Например, до ближайшей симпатичной кафешки?
– Машина? Ты же говорил, что бедный, мол: – «Откуда у вольного и безалаберного моряка – серьёзные деньги?». Или же на «ментовском» калининградском поприще удалось подзаработать?
– Нет, не удалось. Даже должен кое-кому остался… А машина, она папина и старенькая. Вернее, старенький – раз «Опель». По доверенности езжу… Так как, прокатимся?
– Лучше немного пройдёмся, – кивнув рыжеволосой головой в сторону парка, предложила Инга. – Свежим воздухом подышим, поговорим, на карусели покатаемся. Там, кстати, и приличная кафешка имеется, если ты проголодался.
– А не страшно?
– Что, недавно выло?
– Ага, – невольно передёрнувшись, подтвердил Федосеев. – Минут пятнадцать тому назад. Очень зло, тоскливо и многообещающе. И как-то…м-м-м, не по-здешнему…
– Мы (я арендаторов и работников завода имею в виду), сперва тоже себя неуютно чувствовали. Утром идёшь от метро через парк к «Пролетарию», а тут – где-то совсем рядом – оно. То есть, ужасный вой. Сердце невольно в пятки уходит, и мелкие колючие мурашки шустро бегут по спине… И все, естественно, стали от метро к заводу (и обратно), в обход ходить, закладывая приличный крюк. А потом постепенно привыкли, мол: – «Собака лает, но не кусает. И чего её бояться?», и вернулись на прежний маршрут. Не все, конечно, но многие.
– Понятное дело, конкурентная «парковая» борьба в действии, и не более того.
– Сам догадался?
– Нет, честно говоря. Тут до тебя ваша блондинистая секретарша проходила, вот, она и изложила целую кучу предположений – относительно происхождения этих регулярных завываний. Включая версию о происках коварных конкурентов «Бабушкиного» парка. Симпатичная, надо признать, версия.
