Так быстро он не ходил уже полгода. Он словно летел, ловко перепрыгивая лужи, и лавируя между встречными прохожими. Вскоре Ленистр стоял перед своим творением, сжимая в руке деревянный ключ. От волнения пальцы вспотели. Глубоко вдохнув, он медленно выдохнул, и вставил ключ в замочную скважину. Раздался щелчок отмыкаемого замка, и верхняя крышка слегка дрогнула. Плотник откинул ее, и заглянул внутрь. Механизм был прост, и Ленистр еще раз убедился, что пропасть и завалиться куда-нибудь деньги не могли. Он извлек лоточки монетоприемника и ссыпал их содержимое в мешочек, который вытащил из-за пояса. Решив не пересчитывать монетки сразу, он отправился к другим коробкам.
По возвращении домой, он взволнованный, и без аппетита, достал свою книгу, и приготовил перо. Глубоко вдохнув, он развязал шнурок, и высыпал содержимое первого мешка на страницу. Монет было ровно тринадцать.
«Прямо детектив какой-то» – родилась мысль в голове. Она принялась кружиться, повторяясь снова и снова. Она мешала думать и сосредоточиться. В конце концов, Ленистр заставил себя поесть, и лег спать, решив, что это будет лучшим завершением для такого безумного дня.
Он пришел, как только освободился. Смотритель лечебницы узнал его, улыбнулся, и предложил пройтись снова, и еще раз осмотреть постояльцев. Они двигались медленно по коридору, иногда останавливаясь, чтобы понаблюдать за кем-нибудь. Беседа, которую они вели между собой, больше напоминала разговор двух старых приятелей. Один рассказывал, что его замучили боли в спине, а другой делился мистической историей о пропадавших ежедневно монетах. Однако, всякий раз, когда они останавливались около очередного постояльца, разговор менял свое русло, и касался особенностей пациента. Тщательно выслушав смотрителя, и иногда задав интересующие его вопросы, Ленистр брал своего спутника под локоть, и они отравлялись дальше. Вскоре комнаты и коридоры закончились, и они вышли во двор лечебницы. Там, возле огромного раскидистого дуба, который рос в самой середине двора, сидел парнишка, лет тринадцати. Погода была теплая, и он расположился прямо на траве, в тени могучих дубовых веток. Сложив ноги по-турецки, он что-то строил из подручного материала. Небольших веточек, причудливой формы, и старых кубиков, с облупившейся краской.
– Я почему-то не припоминаю его. – Задумчиво сказал Ленистр. – Кажется, его не было в прошлый раз.
– Вполне возможно, что он ходил где-то, или отлучался по нужде. – Предположил смотритель.
– А чем он болен? – Поинтересовался Ленистр.
– Он не умеет разговаривать.
– Глухонемой?
– Нет, он все слышит, но не может, или не хочет говорить. – С грустью в голосе ответил смотритель.
– А если его научить писать? – Предложил мастер.
– Напрасно. – Смотритель вздохнул. – Мы пытались, но увы… безуспешно. Он внимательно посмотрел на Ленистра. Плотник не сводил глаз с мальчика.
– Я хочу вас предупредить. Дело в том, что это особенный юноша, и если вы хотите стать опекуном для него, мы должны быть уверены, что вы готовы стать для него другом, и не предадите в случае появления каких-то трудностей. Предательство ему е знакомо. А возвращение сюда нанесет ему глубокую рану.
Ленистр смотрел, как парень аккуратно, и ровно строил свое нечто, и понял, что лучше ученика, и помощника ему не найти на всем белом свете. Вот наконец и настало время разделить свою мастерскую с кем-то еще.
