Были еще другие желания – или материальные, или по-мальчишески амбициозные, были даже эротические фантазии… Но – не то, все опять не то. Все эти благоглупости, даже вместе взятые, вызвали бы – Антон был в этом абсолютно уверен – лишь очередной саркастический фырк собачьего фея. Антон разозлился. Не на себя, конечно. Кто ж злится на себя? Злятся всегда на собеседника.
– Эй, фей, – Антон постарался спросить как можно развязнее, «без пиетету» по отношению к колдовской собачьей сути, – а чего это ты вдруг заговорил?
– Так семнадцатое же октября, – Ерофей глянул на маленького своего хозяина так, как смотрит учитель на двоечника: разве можно не разуметь элементарных вещей. – Еще вчера я феем не был. Был себе обычным псом. Ну, не совсем обычным, конечно: породистым маламутом. Но не феем.
– Да хоть тридцать пятое мартобря! – Антон злился все больше. – И? – Никакой связи между говорящим псом, в которого вселился фей, и осенним, ничем не примечательным, днем он не улавливал.
– Лешие лютуют, – напомнил Ерофей.
– Какие лешие? – совсем растерялся Антон. – При чем тут лешие? У нас и лесов-то никаких нет. Одни поля. Разве что лесопосадки, но до них километра полтора.
– У каждого свои лешие, – загадочно проговорил пес.
– Ладно, – смирился Антон. – У каждого свои лешие, домовые, кикиморы и прочие кикишки с игогошками. И тараканы у каждого – свои. При чем здесь говорящий пес на моем крыльце? Или как там тебя? Фей? И при чем здесь семнадцатое октября?
– День святого Ерофея, – пояснил пес. – Ерофея-лешегона.
– Что-то религиозное? – заскучал Антон, все еще ничегошеньки не понимая. – Какой-то церковный праздник?
– О, как забавно переплелись религиозная вера и древние верованья в сознании нашего народа! – Ерофей улыбнулся так, как умеют улыбаться только собаки. – Да и любого другого народа, – продолжил пес, чуть подумав. – Посмотри, какая необычная перевязь смыслов: христианский святой Иерофей и языческий хозяин леса, леший. Умиляет. – И пес напоказ умилился.
– Все равно ничего не понимаю, – честно признался Антон.
– Не сомневаюсь, – успокоил фей. – «Всё смешалось в доме Облонских».
– Это из Толстого! – обрадовано вспомнил Антон, который недавно прочитал «Анну Каренину». Ну, как прочитал – так, почитал местами – что из самого романа, что из хрестоматии. В общем, освоил не без труда тот уверенный минимум, что позволит написать сочинение и вставить пару реплик при обсуждении в классе. Но эту фразу, про дом Облонских, Антон запомнил твердо.
– Вот именно, – подтвердил Ерофей. – Кто-то строит дома, а кто-то потом все в них мешает.
– Перестань говорить загадками! – нетерпеливо потребовал юный хозяин. – Разъясни: лешие, Иерофеи, святые, дома, Облонские, христиане, язычники – каша какая-то!
– Чтобы ты ел эту кашу и не морщился, – покровительственно глянул Ерофей на хозяина, – я должен начать с самого дня первотворения и потратить на разъяснения годы. Библиотека у твоего отца большая – читай, разбирайся сам. Или с папиной помощью. А пока что выбрось-ка все это из головы и подумай о себе.
– А что я? – удивился Антон, который особых грехов за собой не помнил. Разве что эти злополучные бутылочки с ядовитым содержимым, что помогали сегодня бороться с похмельем.
– В день святого Ерофея, – говоря, Ерофей снова задрал морду в небо, – лешие лютуют, всякие пакости творят – знают, что с первыми петухами провалиться им под землю и не выбраться до самой весны. Со двора в эту ночь не выходить, особую настойку «ерофеич» пить. Ну, с настойкой у тебя, как вижу, все в порядке, – Ерофей покосился на хозяина.
