Я сажусь возле сундука, на опавшую листву. Почти без сил. Но колено странно не ноет. Я чувствую себя легко. Как птица, взлетевшая на небеса…
– Ну, вот так уж, без бани.. Шале, брат. Профессору – зачем баня? – я опускаю пальцы в карман рубашки. Там обычно лежат – сигареты. Но кармана нет. Рубашка – другая, я напрочь забыл про это. Фей протягивает мне начатую пачку, садясь рядом, и прислонясь спиной к стволу яблони. Кладет руку на мое колено. Рука горяча невероятно. Ее жар я чувствую и сквозь штанину – Милый, он – не профессор. Он – антиквар. Говорят, что его дед скупал вещи у эвакуированных и ссыльных..
– Дед? Какой дед? – Мишка, прищурив левый глаз, кладет руку на запястье фея.– Отец, может быть?
– Нет. Фей качает головой. Еще – дед. Когда сюда приехала княгиня Наталия Оболенская, на свидание с сосланным сыном Андреем – ему дали двадцать пять лет лагерей – то он купил у княгини за десять рублей медальон с портретом наследника Цесаревича Алексея. Это был медальон ее сестры, княжны Екатерины, наградной. Княжна была фрейлиной Двора…
– А этот хмырь, ваш хозяин дачи, кем он был? Жуликом? Давил тут на жалость: «Жена, не могу!"… То – то, на барыши от скупки дом за Волгой купил себе! – Беззлобно ворчит Мишка, и поднимается с земли, протягивая руку фею.
– А ты откуда знаешь, королева, про эту фрейлину Двора? Читала, что ли где?
– Читала. – Фей ясно улыбается. – Я в чашку как то воду налила, меня рвало, смотрю, а там лицо такое красивое, ясное, тонкое.. И рядом – еще одно.. Цесаревича… Я по фото знаю.. У меня же альбом есть. И потом, в поселке говорили про этого хозяина. Молочница мне ляпнула, что он больно дешево дачу нам продал… Может, удирал от кого?
– А что, может быть, вполне! – вступает в разговор Аня. – Они, эти скупщики, вечно с криминалом в одной упряжке, а чуть что, их придавят. Мы смотрим друг на друга, все четверо, и фыркаем дружно.
– Ну, робятЫ, влипли круто мы, по моему.– Смеюсь я, и вытираю лицо рукавом. – Целый детектив: антиквар, трофеи, дача под бомбами…
– А трофеи то эти – откуда? – Аня непонимающе пожимает плечами и кивает на сундуки.
– Говорят тут, что отец хозяина был помощником коменданта какого то прибалтийского городка.. – тихо выдыхает фей. – Как то так…
– Ну… Маршал, блин.. Рокотовский… – бурчит Мишка опустошенно и как то – зло: – Нам вот чего – то с Анькой бабка моя ярославская, не оставила наследства по кабакам плясать, ё – мое. – Своим горбом все поднимаем: ребенка, выставки, поездки, картины… И взятки брать не обучены… Давайте, ragazzi, а то темно уже скоро будет, черт с ними, с этими антикварами, пусть они хоть все в Волге утонут, на фиг! Ну и день сегодня. Точно: «Drang nash osten!» – Мишка исчезает в дверном проеме, пружинисто поднимаясь по лестнице, как дикая пантера. Я иду за ним, не чувствуя колена. Иду легко. Лишь немного ноет плечо. Интересно, что же мы найдем в этих старых сундука? Чью жизнь, чье прошлое? Только бы – не свое…
Глава четырнадцатая. Сокровища эстляндского барона…
Последние свертки из сундуков мы с Лешиком заносим уже при свете костра, который отбрасывает тени на крыльцо… Потрескивая в темноте, то и дело взвиваются вверх снопы искр, как сотни бабочек, устремляясь прямо в небо, облака, пустоту, куда еще?…
Стол в гостиной, диван, кресла, абсолютно все вокруг завалено свертками, ворохами папиросной бумаги, коробками. Еще два сундука с охотничьими биноклями, стеками, свернутыми в рулоны старинными картами, книгами и альбомами, мы оставили в сарае, решив разобрать позднее. На все просто не хватает рук.
