Сказки о рае - страница 11

– Дим, у тя серьёзные проблемы с религиозной ориентацией: патлатому уёбку с кадилом ты не поверил, еврейцу перебежчику тоже, – девицы продолжали гоготать. – Дим, ну так ведь тоже нельзя, уймись уже.

Дима старался не смотреть в сторону мулата, а смотрел прямо перед собой и вдруг увидел две пластиковые буквы, прилепленные к внутреннему стеклу кабины водителя. Это были еврейские буквы «Заин» и «Шин», нечто тёплое и знакомое исходило от них. «Заин» – значит «оружие», «Шин» – «зуб».

В Диминой душе родилась надежда.

– А я ведь тоже еврей, – продолжал мулат, всё так же дружелюбно. – Вот, посмотри, – он расстегнул свои шаровары, и из них вывалился огромный змеевидный член, который тут же ожил и стал двигаться, словно принюхиваясь к происходящему в автобусе, – вишь, обрезанный! – тут он сам засмеялся звонко и весело.

Дима продолжал смотреть на буквы и видел теперь, что они не прилеплены, а их держат чьи-то руки. «Неужели рэбэ Сафир, неужели?..»

Как только Дима произнёс про себя имя старика, тут же увидел улыбающегося своим беззубым ртом старого рэбэ.

– Дим, ты ж хотел с евреями обучаться в небесной ешиве, так у нас тут полно евреев! – мулат загоготал так, что автобус затрясло.

Раби Сафир не обращал внимания на выходки мулата, он был совершенно спокоен. Неторопливо он стал показывать Диме свои буквы, точь-в-точь так же, как неоднократно проделывал это на занятиях в «Шааревы Тшува».

Первой была – «Алеф».

Как только Дима увидел «Алеф», он почувствовал, что брошюрка, всё ещё покрывающая его голову, словно ожила.

Рэбэ показал – «Бет», и Дима понял, что, собственно, происходит. Он схватил брошюрку в руки и открыл страницу наугад – ну, конечно же, во всех словах, в которых должны были быть «Алеф» и «Бет», были пробелы.

«Когда он покажет мне все буквы, список грехов будет стёрт».

Старик показал Диме «Гимел», и пробелов стало ещё больше, теперь – «Далет»…

Мулат вдруг прекратил смеяться и внимательно посмотрел на Диму.

Из списка пропали уже «Гей» и «Вав».

– Ты чо, Дим, жидов, что ль, сюда приволок? – мулат повернулся в сторону кабины водителя и увидел рэбэ Сафира. В остервенении он тряханул автобус так, что оба, Дима и старый рэбэ, упали, и всё-таки из списка ушли все «Заин».

Он тряс автобус, но буквы продолжали уходить одна за другой.

Тогда мулат схватил одну из девиц и оторвал ей голову. Девица дико завопила, а её испуганная голова загорелась изнутри. Разгневанный мулат отошёл на шаг и метнул горящей головой в автобус, пробив в нём внушительную дыру. Автобус загорелся, и Дима стал терять из виду рэбэ Сафира; мулат тем временем молча и яростно отрывал один за одним куски обшивки автобуса, отбрасывая их в сторону. Из списка пропали все «Ламед».

– Дим, я тя этим сионистам в лапы не отдам, – услышал Дима голос успокоившегося мулата. – Держись, братан, прорвёмся, под Кандагаром было круче! – девица гоготала где-то совсем рядом.

Дима бросился к круглой платформе посередине икаруса, он уже не видел рэбэ Сафира, но чувствовал, что тот ещё здесь. То, что он увидел за стеной огня, наполнило его восторгом – перед ним стоял сам рав Аризаль в праздничном субботнем одеянии: белоснежный талес, тфилин на голове, золотые кисточки цицит.

«Рэбэ!» – воскликнул Дима и бросился под его защиту.

Мулат тоже был в автобусе.

Рав Аризаль выдвинулся вперёд, оставив за собой Диму и рэбэ Сафира, который показал Диме букву «Мэм» – вода.