– Видите ли… – начал Абов, постукивая подошвой.
«Сейчас он повторит: «Видите ли, Валентин Валерьевич…»»
– Видите ли, Валентин Валерьевич… У нас есть к вам просьба.
– У группы уголовного сектора? – осведомился Валентин.
– Ну… да.
Лениво и со слегка наигранной досадой Валентин сказал:
– Не валяйте же дурака… Семен Семенович. Неужели я не отличу сотрудника Ведомства от чиновника уголовного сектора.
В Абове словно лопнули какие-то ниточки. Он повозился, сел удобнее.
– Ну и ладушки. Тогда сразу к делу. Хорошо?
– А вот не знаю. – Валентин ощутил напряжение и знакомую по старым временам противную зависимость. – Не знаю, хорошо ли. Я давно уже деликатно, но решительно проинформировал вашу службу, что никаких дел с Ведомством больше иметь не хочу.
– А что так? – вроде бы по-настоящему обиделся и растерялся Абов.
– Те, кому надо, знают, «что», – усмехнулся Валентин.
– Я не знаю… Мне, наоборот, рекомендовали вас как… – Он замялся.
– Как стукача со стажем и опытом? – спросил Валентин, ясным взглядом изучая лицо Абова.
Тот отвел глаза, пальцами забарабанил по колену.
– Право же… Зачем вы так? И себя, и нас…
– А я не себя. Только вас. Ваш ведомственный, извините, примитивизм в подходе к людям. Он, видимо, неискореним, хотя, казалось бы, и работники есть у вас вполне интеллигентные, и опыт колоссальный… Просто феномен какой-то…
– Ну… допустим, – покладисто сказал Абов, хотя и поморщился. – А к вам-то какое это имеет отношение? Тем более, что у нас нет термина «стукач», а есть вполне уважительное «необъявленный сотрудник»…
– И всех «необъявленных» вы меряете одним аршином…
– Я понял: вы чем-то обижены…
– На Ведомство? – сказал Валентин.
Абов повозился опять. Спросил понимающе:
– Тогда… на себя?
– Господи, ну почему я должен перед вами исповедоваться?
– Да ничего вы не должны… Но мне-то что делать? – Абов был огорчен, видимо, по-настоящему. – Что я должен ответить шефу? В отделе мне ни словечка не сказали, что вы…
– Завязал, – подсказал Валентин.
– Ну да, черт возьми! Меня же спросят, почему вернулся несолоно хлебавши. Дело-то намечается серьезное…
«Думает, сейчас заинтересуюсь: что за дело?»
– Сочувствую, – сказал Валентин. – И догадываюсь, что последует дальше: «Раз вы, гражданин Свирский, отказываетесь от контактов, мы, к сожалению, не сможем воспрепятствовать уголовному сектору раскрутить дело с револьвером, как им захочется. А они, сами знаете, не всегда объективны…»
– Да бросьте, – вздохнул Абов. – Несмотря на всю свою, как вы говорите, примитивность, не такие уж мы идиоты… А что, Свирский – это ваш псевдоним?
– Будто вы не знаете!
– Я же недавно в этой группе… И там, честно говоря, такой кавардак в связи с последними событиями…
– Известная доля доверительности – один из методов достижения нужного уровня коммуникабельности с вербуемым субъектом, – усмехнулся Валентин. – Но я-то не новичок…
– Мне сейчас не до «методов», – досадливо отозвался Абов. – Думаю, как быть… Без ножа режете… Ну, хоть коротко объясните, что произошло? Чтобы на меня меньше шишек… И в конце концов, мне это интересно как профессионалу: почему человек уходит от нас?
– Ладно! – резко сказал Валентин. И толкнулся спиной от стены (Абов чуть вздрогнул). – Только выньте и отключите машинку.
– Вы… собственно, что имеете в виду? Пистолет? У меня нет, честное слово…
– Я имею в виду звукозапись, – снисходительно сказал Валентин.
