Я настороженно вслушалась в тишину. Внезапно ее разорвало громким звуком. От неожиданности я чуть не свалилась с седла прежде, чем поняла, что это просто чихнула кляча. Кусты тоже вздрогнули, зашелестев молодыми листьями и выругались с едва ощутимым акцентом.
– Фермесец! – безошибочно определила я как раз в тот момент, когда кляча вспомнила, что она все-таки лошадь. Она резко дернулась, встала на дыбы и понеслась по дороге со скоростью, более уместной для молодого жеребца.
– Так ты притворялась, хитрая скотина! – выругалась я, откидываясь назад и натягивая поводья. Хитрая скотина скосила на меня глаза и только прибавила ходу. Город стремительно приближался. Если бы мы ехали с такой скоростью с самого начала, давно были бы на месте. Кобыла врезалась в еле освещенные улицы и понесла по городу, громко стуча копытами по мощеной дороге. Она скакала по грязным закоулкам и пустым площадям, трижды проезжала мимо королевского дворца и замка Рональда, но не останавливалась, а проносила мимо, сколько я не тянула поводья. Поздние прохожие шарахались в стороны из-под ее копыт, посылая мне вслед проклятья. От бешеной скачки я начала уставать и опасно съехала на бок. Обхватывая из последних сил ногами вспотевшие бока кобылы, я решила прибегнуть к последнему методу, наклонилась вперед и прошипела сквозь зубы в ухо лошади:
– Остановись, животное, иначе придумаю заклинание, превращающее кобыл в холодец, специально для тебя.
Кобыла поняла угрозу, и понесла еще быстрее. Она проскакала вплотную к каменной стене кабака, придавив мне ногу. Я потеряла равновесие и свалилась на дорожную плитку. Высокий сапог, который я так и не переобула после прогулки по болоту, зацепился за стремя, меня протянуло по земле еще несколько шагов, прежде чем нога выскользнула.
Правый сапог ускакал вместе с лошадью. Босая, помятая, изнывающая от тревоги и желания скорее попасть домой, я поднялась и осмотрелась. Вредная скотина умудрилась сбросить меня на другом конце города. Проклиная все на свете, я захромала в сторону замка, ободранное бедро болело, босая пятка больно стучала по мостовой, небо начинало сереть. Против воли всю дорогу в голове вертелись мысли о заклинании, способном превратить клячу в холодец.
Замок казался пустым и нежилым. Купол, который когда-то поставил Освальд, так и остался над ним на всякий случай. О том, что внутри все же кто-то есть, говорило единственное светящееся окошко на первом этаже, там, где была кухня. Его живой свет говорил, что няня Мэлли еще не спит, несмотря на позднее время.
Я тихо прошла по пустым коридорам и свернула в нужную дверь. Няня сидела за столом и рыдала, утирая слезы фартуком. Она плакала давно, ее лицо покраснело, глаза опухли, плечи подрагивали. Едва увидев меня, она бросилась навстречу. Ее объятья были крепкими и мокрыми. Она не могла говорить от давящих ее рыданий, и пришлось ждать, пока закипит чайник и розовый цветочек мальвы заварится в фарфоровой чашке. Мальва подействовала безотказно. Мэлли стала понемногу успокаиваться, и без лишних вопросов сама стала рассказывать, что происходило в городе, оставшемся без короля.
Мэлли знала не многим больше меня. Из нового она рассказала, что утром королевские министры, пребывающие в глубокой панике, растрезвонили на всю столицу, что Альберт пропал. Больше они не сумели сделать ничего, и только в отчаянии рвали на себе волосы и выкидывали на кулачках, кто из них пойдет разбираться с аскарскими послами, которые срочно засобирались домой.
