Сказки русского ресторана - страница 21

, и это обидное определение к ней незаслуженно прилипло. Да, в самом деле, после развода она меняла своих ухажёров чаще, чем публика одобряет, но меняла она их не из распущенности, а исходя из соображений экономически-прагматических. Когда ей попадался ухажёр, не желавший как следует раскошелиться, она не стеснялась пояснить, что то, чем она на жизнь зарабатывала, а она подрабатывала массажами, ей оплачивало лишь квартиру. Ухажёры частенько не понимали такого здравомыслящего подхода, и тогда приходилось их менять.

Как массажистка, говорили, она была очень хороша, у неё были очень сильные руки и какие-то чудные ладони, шелковистые, снимающие боли, будто проникающие под кожу. Ещё Клионер слышал о том, что Раиса спальню сдавала мужчинам, а сама спала на диване в гостиной, и этот доход помогал ей справляться с нуждами на выпивку и еду. Сдавала жильё она только мужчинам, поскольку когда ей нужен был секс, они её тут же удовлетворяли, с одним только условием – презерватив.

Раиса была в компании Лейкина, агрессивного напористого мужика, который не верил ни в Бога, ни в чёрта, а верил в одни золотые монеты, в южно-африканские крюгерранды. Он любил сыпать поговорками, и все они были на тему денег: рубль – ум, а два рубля – два ума; что милее ста рублей? Двести; Не бери в голову, бери в карман; Дело не в деньгах, а в их количестве, – и так далее. Ещё от него всегда несло потом, и каждый, кто морщился от этого, желал, чтобы кто-нибудь другой посоветовал использовать дезодорант и выбросить рубашки из синтетики.

В какой-то момент Клионер решил, что Раиса поглядела на него, крикнул Привет! и махнул рукой. Раиса вгляделась близоруко, не узнала, кто там махнул, но яркие губы на всякий случай вспорхнули поверхностной улыбкой. Пусть кто-то в Раису бросал камни, но она просто более активно делала то, чем занимались большинство россиянок в иммиграции, – подыскивала мужа-богача; найти такого мужа нелегко, поскольку они всегда нарасхват.

“Вот и этот, – глядела она в толстую морду ухажёра, в морду намеренно не побритую, с наглыми выпученными глазами, – вот и этот наверняка врёт про свои золотые запасы. Ему бы трахнуть меня подешевле, ограничившись только рестораном. Но как бы он мне не подливал, ничего у него не получится, пока не вытяну пару платьев, колечка с каким-нибудь ценным камнем и хотя б одного крюгерранда на шею”.

– Слушай, коль ты такой бизнесмен, – сказала ему Раиса, – сделай меня богатой женщиной. Я тоже способна горы свернуть, но я – типичная слабая женщина, которой не хватает руководителя и начального капитала.

– Сделаю! – брызнул Лейкин слюнями, и она тактично утёрлась не сразу, а когда он склонился над шашлыком. – Я тебя сделаю свободной. Деньги, как говорил Достоевский, это чеканенная свобода. А золото – высшая свобода. Ты, чувиха, ещё та. Хочу тебя иметь в своём гареме.

Он подтолкнул её под скатерть с низким, почти до пола, подолом.

– Ну-ка, давай начинай отрабатывать своё будущее богатство.

– Спятил, дурак, – засмеялась Раиса.

– Да пошёл ты на…! – вдруг взорвался Лейкин.

Раиса вздрогнула, напряглась. Но она в этом взрыве была не при чём: Лейкин скалил крупные зубы, два из которых, самых центральных, были закованы в металл, прозванный им “высшей свободой”, – он оскалился на мужчину с лисьей лакейской физиономией, в рыжеватом клетчатом пиджаке в пятнах от уроненной еды, и купленном, похоже, если не за доллар, то уж не больше, чем за два на распродаже из гаража в мексиканском районе Города Ангелов.