Сказки русского ресторана - страница 35

Вот так примерно выглядели дела, когда в ресторане ““Русская Сказка”” они, подливая под столом с собой принесённый алкоголь и не очень вкусно закусывая самым дешёвым из меню, отвлекались от горьких мыслей. Впрочем, спохватимся: горькие мысли переполняли только Жидкова, а друг его, денег не потерявший, делал лишь вид, что и он горюет. Конечно, и Литовкин был разочарован тем, что их бизнес не удался, но так уж сложилось у людей, что их много больше удручают потери того, что они имели, а не того, что могли бы иметь. “К чёрту предательскую Америку, – вот до чего докатились мысли опечаленного Жидкова. – Свои долги по кредитным карточкам я вообще не буду выплачивать. Уеду в Россию, а там будь что будет, вплоть до того, что пойду ночным сторожем в какой-нибудь женский монастырь”. Эта неожиданная идея его позабавила до того, что даже настроение улучшилось, он ту идею поведал Литовкину, а тот, разумеется, вдохновился и стал всё раскручивать и смаковать в ему свойственном направлении.

Потом, переспав со всеми монашками во всех мыслимых ситуациях, они перепрыгнули на другое, на ту фантастическую недельку, когда, не вылезая из квартиры, они грохнули на проституток две с половиной тысячи долларов, которые свалились на Жидкова после удачной перепродажи небольшой части Америки.

Сумел ли какой-то Абадонин отвлечь их от горьких финансовых мыслей бутылками “Советского” шампанского? Разумеется, как-то он их отвлёк, ибо, когда мы в ресторане, как часто к нам подходят незнакомцы, и ни с того, ни с сего что-то дарят. Но алкоголь утешитель не лучший, слишком коротко его действие, а после, с похмелья, все проблемы кажутся более неразрешимыми. Абадонин, однако, решил их утешить способом более плодотворным.

– Поможем, – сказал им Абадонин, и вот какую поведал историю.

– Один вьетнамец, зовут его Майкл, прибыл в Америку по причинам, значительно более подходящим для политического иммигранта…, – он взглядом прошёлся по ресторану, – чем причины многих здесь пирующих. Признайтесь, вы лжёте себе и другим в том, что спасались от коммунистов, от притеснения в религии, от цензуры в искусстве, от лагерей и психбольниц, от подавления свобод, от антисемитизма, – от всего, что можно назвать, выпятив грудь, сдвинув брови, сжав кулаки. Большинство удирали из России от общих житейских неудобств в страну с наибольшими удобствами. А этот вьетнамец, несколько лет отсидев в коммунистической тюрьме за критику вьетнамского правительства, не позволявшего ему развернуть его частный бизнес, переплыл на хлипкой лодке бурное пространство, и когда американские пограничники его, иссушенного, как вобла, перегрузили на свой катер, попросил политического убежища. Человек, одним словом, рисковал не только потерей работы, карьеры, квартиры и бесплатной медицины, – он ради свободы рискнул своей жизнью. И любопытно, что здесь, в Америке, этому беженцу из Вьетнама стал помогать “Толстовский Фонд”. Я думаю, вам это небезызвестно?

Жидков и Литовкин закивали, им в данный момент кивать было выгодно, хотя и по сей день они возмущались тем, что в начале их иммиграции “Толстовский Фонд” им не стал помогать, и свой отказ мотивировал тем, что случился наплыв вьетнамцев. Что за маразм, – возмущались они, – деньги великого русского классика уходят на помощь не русским людям, а на каких-то азиатов.

– Майкл, – продолжил Абадонин, – не пошёл в Америке на вэлфер, не стал паразитом государства. Он с первого дня занялся тем, чем до тюрьмы занимался на родине, – стал ловить рыбу в океане. Он попытался было рыбачить и в прибрежных водах Калифорнии, но обнаружил, что без лодки, оснащённой хорошими снастями, джипиэс навигатором и эхолотом, ему хватало его улова разве на собственное пропитание. Тогда он подумал: зачем самому влезать в сложности рыболовства, если это делают другие.