Лодка с павшими девочками из дозора прибыла, когда солнце уже наполовину ушло за горизонт. Тела обмыли и уложили в ряд со всеми. Двадцать две амазонки потеряли мы сегодня. Тягостный обряд начался. Зажглись костры, окаймляя кольцом лежащие тела. Близкие погибших уже давно сидят рядом с телами. Всё племя от мала до велика большим кругом стоит и сидит вокруг тел и костров. Несколько женщин разного возраста, облачённые в какие-то свободные хламиды, кружáт вокруг тел, что-то тихо напевая. Местные жрицы? Некоторых из них я видел днём в доспехах.
– Песнь о павших продлится до рассвета, – тихонько толкает меня в бок, сидящая рядом на траве Антогора. – Не запрещается спать при этом или уйти. Но я ещё ни разу не видела, чтобы во время такого обряда кто-нибудь уходил совсем.
Я и в самом деле заснул в середине ночи, привалившись к плечу Антогоры. Утром тела переправили на другой берег реки – на кладбище. Могилы уже отрыты. Могильные плиты сделают позднее, а пока подготовлены деревянные колышки с именами. После обряда похорон бродим с Антогорой по кладбищу. На могильных надписях ничего кроме имён и цифр с одной буквой «л» или «д».
– Возраст, – объясняет Антогора.
Кара – 29 лет. Фриза – 75 лет. Одра – 16 лет. Пина – 19 лет. Руза – 44 года. Леста – 2 дня… Ряды могил уходят далеко. Много, много их здесь молодых и не очень за триста или пятьсот лет, но стариков единицы. Вот и сегодня добавились ещё почти все молодые. Кому они жить помешали? Почему они должны умирать такими юными?
– Пора на Совет, – напоминает Антогора.
Едва поместились в доме Антиопы. Двенадцать сотниц, включая Охоту и Фериду. Четыре командира отрядов, включая Антогору. Старейшая амазонка, которую я видел вчера за зашивкой ран. Старшая воспитательница детей. Старшая учительница. Кузнец – знакомая мне, хотя так и не знаю до сих пор её имени. Антиопа и Астра с Вилией. Я не в счёт. Тесновато.
– Вот, опять отбились, – начала Антиопа. – Не скажу, что с большим трудом, но вот потеря у нас большая. Двадцать две девочки – это очень много. Мы от таких утрат уже отвыкли – давно подобного не было. И отбились знаете почему? То-то же! Надеюсь, что больше не будет разговоров о смягчении условий военного воспитания. Кто в прошлый раз плакал о тяготах для молодёжи? А? Ещё раз услышу, то на страдалиц наложу такие тяготы…
– Оставь их, Антиопа, – заговорила кузнец. – Они уже всё поняли.
– Оставь, оставь! – передразнила её предводительница. – Вечно ты их защищаешь. Что там у тебя, Одра, по добыче?
Оказывается, что кузнеца зовут Одрой и она ещё вдобавок и казначей племени!
– Добыча очень скудная. Дубины, секиры и топоры нам не нужны, как оружие. А ничего путного для хозяйства из них не сделать. Нет, попробовать превратить их в мягкое железо можно, но это потребует много времени и сил.
– Выбросить?
– Скорее, да, чем нет. Оставить немного на изготовление ножей. С деньгами тоже неважно. Со всей этой огромной оравы собрали монет, золота и серебра всего примерно на тысячу двести денариев. Вот и решайте, на что мы их потратим. Да ещё в Риме нас, как обычно надуют при обмене вещей на монеты. Правда, урожай у нас хороший, но зерно на продажу везти далеко. Так урожай в этом году везде хороший. Цены упадут, и мы останемся с носом. Железа мягкого нам нужно прикупить и гвоздей строительных. И на виноградную лозу всё никак денег выделить не можем. Так что опять, как и в прошлом году на всё денег не хватит.
