– Дааааааааааааааааааааааааааааааааа, – ответила Зельда, тут же начиная рыдать. – Я согласнаааааа… В котёёёёёл. Я тоже тебя… – начала она явно привычную фразу, но Серафим округлил глаза, и она быстро поправилась. – Готова мучить круглосуточно!
Зал взорвался овациями сотни негодователей, каждый из которых, разумеется, желал Зельде и Серафиму зла, бед и горестей в полном объёме.
Только их! Не подумайте ничего хорошего, пожалуйста.
– Я называю его писатель-крысолов, – сказал Тинт, глядя в окно на вспенившееся каплями серого дождя стекло и стекловидные лужи на улицах. Даже ручьи, всеми силами пытающиеся ускользнуть от серых дротиков с неба, были безжалостно заколоты и захлёбывались свежепроткнутыми дырами и пузырями. – Я выслеживаю его уже семь с половиной лет.
Это было совершенно не то, что хочешь слышать в четверг вечером от коллеги по новой работе, с которым зашёл в кафе под названием «Кофе у моря», чтобы поговорить о незначимом и заполнить паузы клюквенным пряным или лимонным пивом в высоком запотевшем стакане, поглазеть на площадь с толстым кривоватым фонтаном в середине, торчащем там, как средневековый колодец.
Я повернулся и тяжело посмотрел на Тинта, пытаясь понять, можно ли ещё выкинуть спасательный круг шутки и перевести разговор в русло коллег по работе и непосильной (и бессмысленной в свете того, что все мы живём только раз, а потом умираем) нагрузке, но весь вид юноши, замершего античной статуей с фоном в виде дождя, изображал живое воплощение серьёзности.
У нас не было больше выбора, решётка между нами захлопнулась, и он должен был исповедаться, а я – выслушать, ведь для этого и нужны случайные знакомые и вечера четверга. Я всегда особенно относился к четвергам, и всем советовал поступать так же.
– Заманивает читателей, переносящих чуму? – спросил я, потому что пауза начала затягиваться.
– Вот-вот, – оживился Тинт, тряхнув светлыми рамен-волосами, торчащими вокруг его головы неопрятными кудрями. – Странно, но ты почти угадал. Он именно что заманивает читателей. А потом исчезает без следа. Снова появляется уже в другом месте – и снова их заманивает, всегда под разными именами.
– Ну, весьма неразумная трата энергии, – покачал головой я. – Но писатели в принципе чудаковатые. Разве нормальному человеку придёт в голову сидеть, уткнувшись носом в кусок бумаги? А они считают это весьма волнующим впечатлением. Чем тебя привлёк именно он?
– Он написал про меня рассказ, – сказал Тинт и снова замолк. Взгляд его, как магнитом, снова увлекло к дождю, и голос стал медленным и безвкусным; так выглядит прорвавшийся внутренний голос, которым проговаривали что-то для себя, но не предполагали выносить гостям. – Мне было пятнадцать лет, когда я прочитал этот рассказ, и это точно было именно про меня, был со мной странный случай… Даже внешность совпадала до мелочей, только назвал он персонажа Тэй.
– Звучит похоже на твоё имя, – согласился я и схватил себе солёных орешков из чашки. Что ж, вечер четверга оказался любопытнее, чем я думал, качественный товар, всем рекомендую. – То есть, вы с этим человеком знакомы?
– Я не знаю, – так же металлически отозвался Тинт, на автомате поднеся к губам свой бокал, но забыв о нём. В стекле глазных яблок юноши плясали отсветы падающих капель дождя. – Я миллиард раз думал, кем же он мог быть? Может, моим школьным учителем? Или сыном друзей моих родителей. Может быть, это была улыбающаяся девушка на стойке регистрации в больнице. Всегда мрачный уборщик со шрамом во всю щёку или даже какой-нибудь мой родственник, который знает меня, и ему рассказали про этот случай. Но мне не даёт покоя то, что я знал его когда-то, я видел этого человека и не смог схватить.
